... они не способны тронуть сердце, не причинив ему боль.
Люди видят, что вам не доставляет удовольствия, когда они заговаривают с вами, а в такой общительной стране, как наша, вы осуждены быть горемыкой, если не заставите себя уважать.
... они не способны тронуть сердце, не причинив ему боль.
Люди видят, что вам не доставляет удовольствия, когда они заговаривают с вами, а в такой общительной стране, как наша, вы осуждены быть горемыкой, если не заставите себя уважать.
Тщетно рассудок пытается бороться с подобного рода воспоминаниями [о минувшем счастье], — его мучительные усилия лишь увеличивают их сладостное очарование.
Она так бранила Жюльена за его безрассудство, когда он явился к ней в прошлую ночь, что теперь дрожала от страха: а вдруг он сегодня не придет?
... Больше всего Жюльен был удивлен необычайной любезностью епископа. Он даже не представлял себе, что учтивость манер может сочетаться с таким непринужденным достоинством.
Стоит только человеку сделать глупость, как он пытается тотчас же сослаться на свои добрые намерения.
Уж если совершать преступления, то надо их совершать с радостью: а без этого что в них хорошего; если их хоть чем-нибудь можно оправдать, так только этим.
Если Жюльен только тростник колеблющийся, пусть погибает, а если это человек мужественный, пусть пробивается сам...
Рассудочная любовь, конечно, гораздо разумнее любви истинной, но у нее бывают только редкие минуты самозабвения; она слишком хорошо понимает себя, беспрестанно разбирается в себе, она не только не позволяет блуждать мыслям — она и возникает не иначе, как при помощи мысли.