Дэн Уэллс. Я - не серийный убийца

Следующим вечером мы с Максом и его сестренкой Одри пошли по соседям клянчить сладости. Сначала посетили ближайших. Его мать нервничала — она шла за нами с фонариком и баллончиком со слезоточивым газом.

0.00

Другие цитаты по теме

— Представь, что в город приезжает новый автор комиксов.

— Здорово, — отозвался Макс.

— Точно, — продолжал я. — И он работает над новой книгой, а ты хочешь узнать, что это будет. Здорово?

— Я же только что сказал, — ответил Макс.

— Ты бы все время думал об этом и пытался угадать, что он делает, сравнивал бы свои догадки с догадками других, и тебе бы это нравилось.

— Конечно.

— Вот так и со мной, — сказал я. — Новый серийный убийца — это как автор комиксов, работающий над новой книгой прямо здесь, в городе, и я пытаюсь его вычислить.

Я на краю.

Я сорвался... лечу в пропасть, падаю в самый ад.

— Значит, серийные убийцы — это что-то вроде киногероев? — спросила она.

— Да я вовсе не это говорю. Это больные извращенцы, они совершают ужасные вещи. Просто, я думаю, желание узнать о них побольше не делает тебя больным извращенцем.

— Есть большая разница между желанием узнать о них побольше и мыслями о том, что ты станешь одним из них.

Отец заходил в комнату Итана и включал свет, иногда шутливо сдергивал с него одеяло, иногда громко пел, а один раз, когда сын не хотел вставать, подсунул ему в постель пакет с замороженной брокколи.

— Я получил высший балл за эту работу, — возразил я. — Учительнице понравилось.

— Если ты умеешь хорошо делать то, что тебе делать не следует, оно от этого не становится лучше, — заметила мама.

— Это было задание по истории, а серийные убийцы — часть истории. Как войны, расизм и геноцид. Видимо, я забыл записаться на курс «только про хорошее». Ну, извини.

Люди хотели объяснения такого же значительного и эффектного, как и сами убийства. Но истина была еще более кошмарной: настоящий ужас вызывают не гигантские монстры, а маленькие, безобидные с виду люди.

— Ты и в самом деле хочешь оставить меня здесь одного?

— Найдешь себе какое-нибудь конструктивное занятие.

— Мы идем собирать тело. Что может быть конструктивнее?

Школьные дискотеки — страшное дело, а мама заставляла меня не пропускать ни одной. Так продолжалось и в старших классах, но я надеялся, что хотя бы танцы станут лучше. Ничего подобного. Дискотека на Хэллоуин оказалась особенно нелепой. Собрались какие-то нескладные, неуклюжие мутанты в маскарадных костюмах, встали по периметру спортивного зала, по стенам заплясали разноцветные огонечки, а завуч стал крутить по школьному радио прошлогодние песни.

— Но самое главное, что мы вместе. Я никуда не позволю тебя забрать. И не брошу тебя. Никогда. Мы семья. Я всегда буду рядом.

Что-то глубоко внутри меня щелкнуло, встало на свое место, и я понял, что всю жизнь ждал от нее этих слов. Они сокрушили меня и одновременно освободили, вместились в мою душу, как давно потерянная частичка пазла. Напряжение этого вечера, всего этого дня, последних пяти месяцев вышло из меня, как кровь из вскрытой вены, и я впервые увидел себя глазами моей матери: не психа, не шпиона и не киллера, а грустного одинокого мальчишку. Я прижался к ней и впервые за многие годы понял, что способен плакать.

Мысль о том, что я, возможно, психопат, не была для меня новой — я давно знал, что не умею общаться с другими людьми. Я не понимал их — они не понимали меня, а язык эмоций, на котором они говорили, был для меня китайской грамотой.