Сел в лодку — греби сам.
Хотелось бы, чтобы люди, которым как будто положено любить друг друга, говорили бы во время ссор: «Прошу тебя, люби меня поменьше, но относись ко мне получше».
Сел в лодку — греби сам.
Хотелось бы, чтобы люди, которым как будто положено любить друг друга, говорили бы во время ссор: «Прошу тебя, люби меня поменьше, но относись ко мне получше».
История — это просто список сюрпризов. Она может научить нас только одному: готовиться к очередному сюрпризу.
Это были безобидные человекообразные обезьяны, с ограниченными возможностями творить злые дела — а это, поверьте на слово мне, старику, и есть единственное, для чего создан род человеческий.
Звучала молитва так: ГОСПОДИ, ДАЙ МНЕ ДУШЕВНЫЙ ПОКОЙ, ЧТОБЫ ПРИНИМАТЬ ТО, ЧЕГО Я НЕ МОГУ ИЗМЕНИТЬ, МУЖЕСТВО — ИЗМЕНЯТЬ ТО, ЧТО МОГУ, И МУДРОСТЬ — ВСЕГДА ОТЛИЧАТЬ ОДНО ОТ ДРУГОГО. К тому, чего Билли изменить не мог, относилось прошлое, настоящее и будущее.
— Музыка, — сказал он, помолчав.
— Простите?
— Вот почему она вышла за него замуж. У него, говорит, душа настроена на самую высокую музыку в мире, на музыку звездных миров.
Ничто с такой быстротой не губит любовь, как осознание, что твоё прежнее, казавшееся приемлемым поведение теперь кажется смешным.
Её муж, о котором она тридцать лет думала «мой», в один момент оказался вовсе не «её». Он никому не принадлежит, он — сам по себе, со своими мыслями, желаниями и стремлениями, и его жена и дочь тоже, оказывается, вовсе не «его», потому что он легко расстался с ними, оторвал от себя и бросил на произвол судьбы. Люди так обширно и безалаберно пользуются притяжательными местоимениями, что эти местоимения превратились из обычных слов в фундамент философии, мироощущения, мировоззрения. Моё — значит принадлежит мне, как вещь, и является таким, каким я хочу, чтобы это было. Разве можно в таком ключе думать о людях? Бред! А ведь думаем. Именно так и думаем. И относимся соответственно.