Мир – это тень смерти, отчаявшийся забыть болезненное прошлое…
И хотя, мы надеемся на грядущие годы, пролив немало горьких слёз, печальное завтра неумолимо приближается… Сейчас луна сияет голубизной, а к рассвету она станет ярко-алой.
Мир – это тень смерти, отчаявшийся забыть болезненное прошлое…
И хотя, мы надеемся на грядущие годы, пролив немало горьких слёз, печальное завтра неумолимо приближается… Сейчас луна сияет голубизной, а к рассвету она станет ярко-алой.
Сон утоляет боль. Сон и смерть. И смерть.
Что? Ты говоришь, что не хочешь умирать? Ты говоришь, что хочешь спать?
А если увидишь кошмар? Это плохо.
... Но это было сном.
Сон и смерть. Как же стало тихо.
Со всем тем надобно тебе знать, Панса, — заметил Дон Кихот, — что нет такого несчастья, которого не изгладило бы из памяти время, и нет такой боли, которой не прекратила бы смерть.
Опыт научил тебя, что единственное несчастье, горшее, чем насильственная смерть близкого человека, — это пропажа близкого человека, пропажа без вести, с концами. Это пытка неопределённостью, когда сердце подпрыгивает на каждый стук в дверь, на каждый телефонный звонок. Несчастных выдаёт отчаяние в глазах, привычка в любой толпе поспешно и жадно прощупывать лица. Можно уговорить себя, что смерть близкого человека была неизбежна; много труднее подавить крик упорствующей души. Он жив, кричит душа; но вернётся ли он?
... кроме того, когда я почувствую, что мне и в самом деле плохо, я не стану ни на кого рассчитывать. Я сам выброшу себя на помойку.
Людям не свойственно меняться – это первое, обо что я обожглась. Куда сильнее эмоциональная боль, эти переживания, когда ты веришь в лучшее в человеке, а он не оправдывает твоих надежд. Когда человек становится для тебя целым миром, ты живешь им, а единственным важным для тебя становится его благополучие. Ты бросаешь все силы на то, чтобы сделать этого человека лучше, помочь ему, спасти его из этой бездны, а он не оправдывает твоих надежд.
Не стоит бояться смерти, она не самое ужасное, что суждено почувствовать, есть вещи гораздо хуже и страшнее, и все они связаны с жизнью.
Продолжительные надежды ослабляют радость, — подобно тому, как долгие болезни притупляют боль.