Ирвин Уэлш. Преступление

Опыт научил тебя, что единственное несчастье, горшее, чем насильственная смерть близкого человека, — это пропажа близкого человека, пропажа без вести, с концами. Это пытка неопределённостью, когда сердце подпрыгивает на каждый стук в дверь, на каждый телефонный звонок. Несчастных выдаёт отчаяние в глазах, привычка в любой толпе поспешно и жадно прощупывать лица. Можно уговорить себя, что смерть близкого человека была неизбежна; много труднее подавить крик упорствующей души. Он жив, кричит душа; но вернётся ли он?

0.00

Другие цитаты по теме

Горе человека верующего, христианина, немного иное. Оно отличается от горя людей неверующих. Нет, у него тоже двоякое восприятие потери. Его печаль, с одной стороны, тоже сильна. А с другой — есть надежда на последующую встречу «на небесах», которая превращается для него в тот самый луч света, прорывающийся сквозь тьму страха и боли и постепенно, потихоньку приносящий успокоение. Глубокое сознание того, что умерший ушел из этого мира, но жив в другом, даёт силы жить ему самому.

Ты определяешь зло не только как наличие грязи, но и как отсутствие добра.

– Умереть, – произнесла она потерянно, – умереть. – И крупные слезы невольно потекли из глаз.

Она пыталась думать о нем и с болью чувствовала, что его лицо с каждым днем все больше блекнет и отдаляется, жизнь лишена смысла – и потому тосклива. Резкая боль пронзила душу, когда она поняла это. Она опустила голову на щербатый каменный стол и стала сбивчиво говорить о любви и тоске. Она звала назад ушедшие дни, когда их души сливались в одну, когда они вместе бродили по полям, над которыми кружились жаворонки; по нивам, пламеневшим маками; по лесам, где было полно кустов ветреницы, а перед маленьким домиком, утопавшим в зелени, он рассуждал об их счастливом будущем.

Летят воздушные шары,

И самый светлый в вышине — твоя душа.

Он отрывается легко,

А мы стоим и смотрим в небо, не дыша.

Но у меня есть тайна. Вы можете построить стены до небес — я найду способ перелететь их. Вы можете пригвоздить меня к земле сотнями тысяч рук — я найду способ высвободиться. И нас там, на воле, много — больше, чем вы думаете. Людей, которые продолжают верить. Людей, которые отказываются спуститься на землю. Людей, которые живут и любят в мире, где нет стен. Людей, которые любят, даже если нет надежды, любят до ненависти, до смерти — и без страха.

Может это не очень смело не хотеть умирать, но я остаюсь приверженцем привычки, этой пагубной привычки жить. Мы живем даже без надежды, а если мне удастся найти надежду, тогда все, это лучшее, что я могу сделать.

Боль режет меня изнутри,

Что осталось от меня, посмотри

И уйди, оставляя меня умирать.

Мне не за что душу отдать.

— За границей были проблемы с крысами. Было так скверно, что мы сами ставили крысоловки в казармах. Доска вела к приманке, привязанной над ведром с водой. Крысы бежали по доске, падали в ведро и тонули. Безболезненно. Но если налить слишком много воды, они плавали часами, страдая, потому что у них была надеджа. Но у них не было ни шанса, как у всех нас по милости твоей системы.

— На надежде построено все наше общество.

— На ложной надежде. Я бы лучше жил в хаосе, чем в обществе, где у вас власть.

А с чего должно быть просто, размышлял он. Идет последний этап его жизни, и он остался в одиночестве. Никто, даже Библия, не предупреждает, что будет настолько трудно, так страшно подойти к концу смертного существования и пытаться найти в нем смысл. Господь никогда не говорил, что все закончится быстро или что мечты превратятся в прах задолго до твоего тела. Дело его жизни должно же хоть что-то значить!