Но многих низко гнул к земле
Позор грехов земных.
Но многих низко гнул к земле
Позор грехов земных.
Мы оба изгнаны людьми
И брошены в тюрьму,
До нас обоих дела нет
И богу самому,
Поймал нас всех в ловушку грех,
Не выйти никому.
Что ж, люди правы: их дела,
Как души их, черны, -
Ни вечный Бог, ни Божий Сын
Их видеть не должны.
Его глаза полны тоски,
Душа полна стыда, -
Дай бог, чтоб из живых никто
Не заглянул туда.
Из года в год сирень цветет
И вянет в свой черед,
Но виселица никогда
Плода не принесет,
И лишь когда живой умрет,
Созреет страшный плод.
Одних тюрьма свела с ума,
В других убила стыд,
Там бьют детей, там ждут смертей,
Там справедливость спит,
Там человеческий закон
Слезами слабых сыт.
Там жизнь идет из года в год
В зловонных конурах,
Там Смерть ползет из всех щелей
И прячется в углах,
Там, кроме похоти слепой,
Все прах в людских сердцах.
Там взвешенный до грамма хлеб
Крошится, как песок,
Сочится слизью по губам
Гнилой воды глоток,
Там бродит Сон, не в силах лечь
И проклиная Рок.
Там Жажда с Голодом, рыча,
Грызутся, словно псы,
Там камни, поднятые днем,
В полночные часы
Ложатся болью на сердца,
Как гири на весы.
Там сумерки в любой душе
И в камере любой,
Там режут жесть и шьют мешки
Свой ад неся с собой,
Там тишина порой страшней,
Чем барабанный бой.
Глядит в глазок чужой зрачок,
Безжалостный, как плеть,
Там, позабытые людьми,
Должны мы околеть,
Там суждено нам вечно жить,
Чтоб заживо истлеть.
Тяжелым грузом грех чужой
Ложится на сердца,
И кем-то пролитая кровь
Жжет каплями свинца
И меч вины, калеча сны,
Касается лица.
Он стиснул страх в своей душе
И запер без ключа,
И говорил, что даже рад
Увидеть палача.