Когда я учился рисовать, профессор мне сказал: если родителям нравится, значит — дерьмо.
Зачем болеть, если тебя никто не жалеет?
Когда я учился рисовать, профессор мне сказал: если родителям нравится, значит — дерьмо.
Зачем болеть, если тебя никто не жалеет?
— Месье Генсбур, Вы были на волосок от смерти, как вы намерены возвращаться к жизни?
— Я думаю увеличить потребление алкоголя и сигарет.
— Тогда я останусь как есть?
— Нет... С лифчиком проблемы. Я не умею его рисовать. Вы не могли бы его снять?
Прости, сынок, билетов нет, но судя по тебе — твои дети привыкли в тебе разочаровываться.
Ну как-то так... Нужно жертвовать вещами.
Лучшее, что художник может сделать для своей карьеры — умереть.
Прошу, убери этот мусор, а то полиция вкуса едет.
Безусловно, я отдаю себе отчет, что мой ребенок может выглядеть как-то странно и делать какую-то ерунду. Только я не чувствую себя при этом неловко. Мы просто смеемся с женой хором и тычем пальцем. Конечно, случаев масса. Очень многие детские спектакли к такому относятся. Но что же я буду стесняться собственных детей?! Если вы стесняетесь своих детей — есть множество роскошных детских домов. Сдайте! Пускай усыновят другие!
— Твоя мать не верит, что ты встречаешься с Брижит Бардо.
— Да, да, я тоже не очень в это верю, папа.
Я отогнал «дастер» немного назад. Она понаблюдала за мной, а потом заковыляла обратно к дому, откуда ей навстречу выбежали маленькие мальчик и девочка. Они тоже были на удивление пухлыми. В руках они держали по плитке шоколада.
— Фто, фвучиась, ма? — спросил мальчик, — Фто это за мафына, ма? Фто фвучиась?
— Заткнись, — проговорила толстуха и потащила детей обратно в дом.
Мне нравится смотреть на таких просвещенных родителей: это дает мне надежду на будущее.