Хорошая музыка эффективнее всего высвобождает в твоей голове место для вдохновения.
— Что есть музыка? Щебет птах!
Шутка! Ребёнок сладит!
— Что есть музыка? — Шум в ушах.
— Увеселенье свадеб.
Хорошая музыка эффективнее всего высвобождает в твоей голове место для вдохновения.
— Что есть музыка? Щебет птах!
Шутка! Ребёнок сладит!
— Что есть музыка? — Шум в ушах.
— Увеселенье свадеб.
— Да, вот это уже лучше. Чайковский. — Азирафаэль открыл футляр и вставил кассету в магнитофон.
— И это тоже тебе не понравится, — вздохнул Кроули. — Кассета в машине уже больше двух недель.
Тяжелые басы наполнили «Бентли», проносившийся мимо Хитроу. Азирафаэль нахмурил брови.
— Как-то не припоминаю, — сказал он. — Что это?
— Чайковский. «Another One Bites the Dust», — сказал Кроули, прикрыв глаза («Бентли» проезжал через Слау).
Коротая время в дороге по сонным Чилтернским холмам, они послушали «We Are the Champions» Уильяма Берда и «I Want То Break Free» Бетховена. Но больше всего их порадовали «Fat-Bottomed Girls» Воана-Уильямса.
Говорят, все лучшие мелодии принадлежат Дьяволу. В общем, так оно и есть. Но зато на Небесах самые лучшие хореографы.
Все эти непоющие, нетанцующие, полураздетые дураки, жаждущие записать новый отстойный альбом. Почему я должен обращать на них внимание?
Музыка — это прекрасно. Я запоминаю все важные события моей жизни благодаря песни, которую слушала в тот момент.
Так как в музыке отсутствует непосредственно познаваемое, одни ищут в ней формально прекрасное, другие — поэтические прообразы. Даже Шопенгауэр, давший исчерпывающее определение сущности музыки и высказавший удивительную мысль: “Композитор обнажает сокровеннейшую суть мира и высказывает глубочайшую истину, пользуясь языком, неподвластным разуму, он начинает блуждать, пытаясь перевести на язык наших понятий особенности языка, неподвластного разуму, подобно тому, как магнетическая сомнамбула рассуждает о вещах, о которых, бодрствуя, она не имеет ни малейшего понятия”. Хотя композитору должно было бы быть ясно, что перевод на язык наших понятий, на язык человека, — это абстракция, редукция до познаваемого, утрата самого главного — языка мира, который должен оставаться непонятым, должен лишь ощущаться. Ho Шопенгауэр правомерен в своих поисках, его цель как философа представить сущность мира, его необозримое богатство посредством понятий, за которыми слишком легко просматривается их нищета. Так же прав и Вагнер, который, желая дать среднему человеку представление о том, что он как музыкант видит непосредственно, подставлял программы под симфонии Бетховена.
Музыка – это высшая форма искусства. Она — абсолютно нематериальный вид искусства. Ей не нужен объект, она просто невероятна. После музыки следует перформанс, а затем – все остальное. Нематериальность перформативного искусства дает эту высокую ценность.