Генерал уделял отхожим местам столько внимания, будто от них зависела победа Австро-Венгерской монархии.
Беда, когда человек вдруг примется философствовать, — это всегда пахнет белой горячкой.
Генерал уделял отхожим местам столько внимания, будто от них зависела победа Австро-Венгерской монархии.
Беда, когда человек вдруг примется философствовать, — это всегда пахнет белой горячкой.
Мне чего-то хочется, — кричал фельдкурат, — но я сам не знаю, чего. Вы не знаете ли, чего мне хочется?
Мне чего-то хочется, — кричал фельдкурат, — но я сам не знаю, чего. Вы не знаете ли, чего мне хочется?
Помните, скоты, что вы — люди!
Пусть было, как было, — ведь как-нибудь да было! Никогда так не было, чтобы никак не было.
Наше дело дрянь, — начал он слова утешения.
— Скажите, почему у вас ничего, решительно ничего нет?
— Потому что мне ничего и не нужно.
Бросаться направо и налево дерьмом — аргументация более или менее убедительная, но интеллигентный человек даже в состоянии раздражения или в споре не должен прибегать к подобным выражениям.
Наш обер-лейтенант Маковец говорил: «Дисциплина, болваны, необходима. Не будь дисциплины, вы бы, как обезьяны, по деревьям лазали. Военная служба из вас, дураки безмозглые, людей сделает!» Ну, разве не так? Вообразите себе сквер, скажем, на Карловой площади, и на каждом дереве сидит по одному солдату без всякой дисциплины. Это меня ужасно пугает.
На свете вообще много чего не полагается, что допускается.