— Не дай ему разлучить нас. Тяжело дыша, Пит сражается со своими кошмарами.
— Нет. Не хочу... Я почти до боли стискиваю его руки.
— Будь со мной.
Зрачки Пита суживаются до размера булавочных головок, быстро расширяются, затем возвращаются к нормальному размеру.
— Всегда, — шепчет он.
Знаю, что мне нужен не огонь Гейла, подпитываемый гневом и ненавистью, а весенний одуванчик — символ возрождения, обещание того, что, несмотря на все потери, жизнь продолжается. Что все снова будет хорошо. И это может дать мне только Пит. И когда он шепчет мне:
— Ты меня любишь. Правда или ложь?
Я отвечаю:
— Правда.
— А потом, в тот же день, на уроке музыки учительница спросила, кто знает «Песнь долины», и ты сразу подняла руку. Учительница поставила тебя на стульчик и попросила спеть. И я готов поклясться, что все птицы за окном умолкли, пока ты пела.
— Да ладно, перестань, — говорю я, смеясь.
— Нет, это так. И когда ты закончила, я уже знал, что буду любить тебя до конца жизни... А следующие одиннадцать лет я собирался с духом, чтобы заговорить с тобой.
— У тебя... очень хорошая память, — говорю я, запинаясь.
— Я помню все, что связано с тобой, — отвечает Пит, убирая мне за ухо выбившуюся прядь. — Это ты никогда не обращала на меня внимания.
— Зато теперь обращаю.
— Ну, здесь-то у меня мало конкурентов. Мне снова хочется невозможного: спрятаться ото всех, закрыть ставни. Под ухом прямо-таки слышу шипение Хеймитча: «Скажи это! Скажи!» Я сглатываю комок в горле и произношу:
— У тебя везде мало конкурентов.
Неужели я и правда такая холодная и расчетливая? Гейл не сказал «Китнисс выберет того, расставание с кем разобьет ей сердце» или даже «того, без кого она не сможет жить». Эти слова подразумевали бы, что мной движет своего рода страсть, чувства
но мой лучший друг предсказывает, что я выберу человека, без которого, как я думаю, я не смогу выжить. Этот список не включает любви, или желания, или даже совместимости. Я просто веду бесчувственную оценку того, что мой потенциальный партнер может мне предложить. Так, словно в конце это будет вопрос о том, пекарь или охотник дольше продлит мое существование. Это ужасно для Гейла — говорить такое, а для Пита — не опровергнуть. Особенно когда все чувства и эмоции которые у меня были, были взяты и использованы Капитолием или повстанцами. На данный момент, выбор был бы прост. Я могу прекрасно выжить без них обоих.
— Ты полюбил Энни сразу, Финник? – спрашиваю я.
— Нет, — прежде чем он продолжает, проходит довольно много времени, — она постепенно захватила меня.
— Что они с ним сделают? — спрашиваю я.
Прим говорит так, будто ей по меньшей мере тысяча лет:
— Все, что потребуется, чтобы сломить тебя.
И вдруг он взял мое лицо в ладони — и поцеловал.
Я растерялась. Казалось бы, после стольких лет вместе мне было известно все о его губах: как они улыбаются, говорят и грустят. Но я даже не представляла себе, какое тепло заструится от них по моим, когда наши губы встретятся. Или как эти руки, создавшие множество хитрых ловушек, легко могут обхватить меня. Смутно помню: вроде бы я издала негромкий гортанный звук и крепко сжала пальцы у него на груди. Тут Гейл отпустил меня и сказал:
— Я не мог этого не сделать. Хотя бы раз.
И ушел.
Искра божия вспыхнула рано,
Но о том ли печалиться нам?
Ведь увидит Изольда Тристана
И платок поднесет к губам.
При луне ночью звездною речи
Снимут с сердца тяжелый груз,
Рассеченную рану залечит
Поцелуя соленого вкус.
Подари мне твой локон цвета золотого ириса, и я буду приходить к тебе каждый день. Напои меня своей кровью, и я лягу у твоего порога. Отдай мне своё сердце, и ты никогда не будешь знать боли, страха и нужды.
And this kind of pain
Only time takes away,
That's why it's harder to let you go.
And nothing I can do
Without thinking of you,
That's why it's harder to let you go.
Cлайд с цитатой