То, что человек занимается сатирой, уже разоблачает его как оптимиста.
Пессимист — это оптимист с большим жизненным опытом.
То, что человек занимается сатирой, уже разоблачает его как оптимиста.
Пессимист — это оптимист с большим жизненным опытом.
Когда падают головы, не опускай своей.
Юмор — это когда страшное смешно, сатира — когда смешное страшно.
Когда не над чем смеяться, рождаются сатирики.
Сатира никогда не пройдет по конкурсу. Ее объекты сидят в жюри.
А вам не кажется, что Око наблюдает сейчас? Может, этого они и добивались? И, может быть... может, в какой-то момент они... они такие войдут, и мы такие: «Да! Наконец-то! Как же вы во время, ребята!», – и потом мы отпразднуем и все вместе посмеёмся... Я, правда, сама в это не верю, так что... всё норм.
Савл стал Павлом. Вечный удел апостолов. Вечный удел евреев. Евреи обычно меняют имена.
О нём говорили с восхищением: «Догоняет гениев!» Я спросил с беспокойством: «С какой целью?»
Закат почти всегда, во всех мирах, багров, кровав, залит расплавленным золотом, пурпурен — что-то такое в нём патетическое, драматическое, тревожное… этакие пышные похороны дня по всем классическим канонам. А вот новый день рождается негромко и неярко. Чуть заметная позолота, еле ощутимая розоватость — в море утренней белизны, нежно и светло, внушает радость и надежду, просто прогоняет тьму и всё, без всякого пафоса, нажима и напряжения. И — редко наблюдаемое таинство: на закате мы бодрствуем, совы, так сказать, а на рассвете мы спим. Наверное, поэтому оптимистов на белом свете меньше, чем пессимистов…
Когда мы до конца исследуем космос, окажется, что, будучи здесь, на земле, мы уже были в небе.