Иногда папарацци следят за мной, но это происходит не часто. Как правило, только если до меня в этом месте уже побывала какая-то другая знаменитость. Мне достаются одни «объедки».
Когда ты попадаешь в шоу-бизнес, твоя жизнь больше не принадлежит тебе, потому что люди хотят знать, что ты делаешь, где ты живешь, во что ты одеваешься, что ты ешь, — и ты должен считаться с желаниями этих людей.
В течение нескольких лет меня преследовали от 10 до 15 мужчин, почти на ежедневной основе. Мне приходилось бежать по улице в полночь с десятью мужчинами, преследующими меня. И тот факт, что в руках у них были фотокамеры, делало это преследование законным
Я знаю, что делать с папарацци. Я буду каждую ночь в течение трех месяцев проводить с известной актрисой: одну ночь с Холли Берри, одну с Сальмой Хайек, потом прогуляюсь по пляжу, держась за руки с Леонардо ДиКаприо... Так я сведу их с ума.
Это просто спор! Это же дискуссия! Вы там что-то такое прочитали, ну так возразите этому. Возразите так, чтобы не осталось никаких аргументов. Американцы сталкиваются с тем, что их оружие стали применять против них. А вы как думали? А они к этому просто не готовы. Аргументированно сказать нечего. Аргументов для того, чтобы всерьёз возразить — нет. И тогда началась вот эта вся истерика — надо запретить, надо признать это вмешательством и прочая, и прочая. Потому что, если бы всё это была туфтовая «кремлёвская пропаганда», тогда её можно было бы взять и разбить в три приёма. А в три приёма — не получается, и в тридцать три — не получается. Потому что звучит это достаточно убедительно и аргументированно. Это слабость. Это от их слабости происходит. «Это всё ложь и кремлёвская пропаганда, потому что я не могу с этим спорить» — вот что говорят они. То, с чем мы не можем спорить — это всё «кремлёвская пропаганда». А может быть у вас просто мозгов не хватает или, на самом деле, вы настолько неправы, что у вас нет аргументов?
Я никогда не мечтала стать знаменитой. Мне хотелось, чтобы моя жизнь стала наполнена творчеством, — а это совсем другое.
Мне кажется, сегодня интеллигент должен держаться подальше от всех токсичных медиа — что левых, что правых.
Меня это всегда изумляло: суметь самое высокое из доступных человеку чувств, сострадание, превратить в ядовитое жало. Звучит-то как: «острая жалость».
Cлайд с цитатой