Когда мы любим, хочется так много сказать любимым о них самих, что не получается сказать ровно ничего.
Клянусь, я за всю жизнь так и не понял, что нужно делать, когда женщина плачет.
Когда мы любим, хочется так много сказать любимым о них самих, что не получается сказать ровно ничего.
Мне бы радоваться, что жив остался, но, если честно, будь у меня выбор — уцелеть или отлить, — я бы ещё подумал.
Неужели так заведено в этой жизни? Начинаешь свой путь целым-невредимым, а превращаешься в дырявый швейцарский сыр.
Это, наверное, потому, что улыбаться мне здесь некому и улыбка на моей физиономии — как на корове седло.
Люди в большинстве своём, когда присмотришься повнимательнее, — это просто тени, а если не присматриваться, можно их вовсе не заметить.
Что в этой жизни есть бесспорного? Могу дать только один ответ. Люди умирают — вот что.