Жалость при отсутствии других чувств — это жестоко.
Чужая боль нередко утешает черствые сердца, если только не перехлестывает через край.
Жалость при отсутствии других чувств — это жестоко.
Чужая боль нередко утешает черствые сердца, если только не перехлестывает через край.
... мужчины рвут эмоциональную связь в одно мгновение, одна минута – и всё, а женщинам нужны годы.
Если женщина — твоя отрада и твое горе, всегда нечто новое и памятное, далекое и близкое, если стоит ей приблизиться, тебя накрывает теплой волной, и молча ввысь взмывают птицы, если малейший кусочек ее кожи читается и поется, как вольная песня, вырвавшаяся из недр фортепьяно, если ее глаза, щурясь и не смея рассмеяться, обращены к тебе, если ее волосы таковы, что одним их взмахом она сметает дни, проведенные в ожидании ее, если на ее шеи бьется как сумасшедшая яремная жилка, если ночь, и тоска, и холод вмиг обрушиваются на землю, когда она уходит, если в ушах уже звенит предвестник будущего свидания — «приди!», какой мужчина, достойный этого звания, откажется от такого чуда и предпочтет бежать, зная о препятствиях, с которыми сопряжена любовь?
Нельзя переписывать историю, имея целью удовлетворить наше моральное чувство, определяющее, каким все должно быть.
Он знал по опыту, как умирает страсть и уходит любовь, но жалость остается навсегда. Ее никто не в силах утолить. Ее питает сама жизнь.
Сжимать в объятьях тело женщины — то же, что вбирать в себя странную радость, которая с неба нисходит к морю.