Пойдём в эту теплую осень, в туман,
В город, усыпанный листьями, в море огней
Показывал зарево в звездах небесный экран,
Пока жизнь приятна, давай насладимся ей.
Пойдём в эту теплую осень, в туман,
В город, усыпанный листьями, в море огней
Показывал зарево в звездах небесный экран,
Пока жизнь приятна, давай насладимся ей.
Следом за бумажным змеем на велосипедах мчаться вниз с горы,
Сквозь цветущие деревья, облетая сонные дворы.
Апрельское утро, трепещущие ленты в волосах,
Расстёгнуты куртки — летят по небу, словно паруса...
Оставлены велосипеды, кеды наспех сброшены во влажной траве.
Наперегонки по склонам вниз к морской прохладной синеве...
Балансируя на узком парапете, бежать на край земли,
Кормить белых чаек, считать на горизонте корабли.
Счастливым можно быть в любое время года. Счастье — это вообще такой особый пятый сезон, который наступает, не обращая внимания на даты, календари и всё такое прочее. Оно как вечная весна, которая всегда с тобой, за тонкой стеклянной стенкой оранжереи. Только стенка эта так странно устроена, что иногда её непрошибить и из пулемёта, а иногда она исчезает — и ты проваливаешься в эту оранжерею, в это счастье, в эту вечную весну. Но стоит тебе забыться, как приходит сторож — и выдворяет тебя на улицу. А на улице все строго по календарю. Зима — так зима. Осень — так осень. Обычная весна с авитаминозом и заморозками — так обычная весна. Но оранжерея-то никуда не исчезла, в неё можно вернуться в любой момент, главное — поверить в то, что стеклянная стенка исчезла, без притворства, без показной бодрости и долгой подготовки, непроизвольно, чтобы она и в самом деле исчезла.
Следом за бумажным змеем на велосипедах мчаться вниз с горы,
Сквозь цветущие деревья, облетая сонные дворы.
Апрельское утро, трепещущие ленты в волосах,
Расстёгнуты куртки — летят по небу, словно паруса...
Оставлены велосипеды, кеды наспех сброшены во влажной траве.
Наперегонки по склонам вниз к морской прохладной синеве...
Балансируя на узком парапете, бежать на край земли,
Кормить белых чаек, считать на горизонте корабли.
Счастье не подчиняется ни железным установкам, ни железобетонным правилам. Оно живое, понимаешь?
А счастье просто любит тишину,
Простые мелочи без пафоса и флирта,
Встречать вдвоём в одном окне весну,
И видеть, как играет в ней палитра.
Две чашки кофе, но возможно чай,
С жасмином, мятой, липой и корицей,
И тихое с порога: «Не скучай...» ,
«Я постараюсь скоро возвратиться!»
Искать на небе первую звезду,
И говорить друг с другом о насущном,
Ведь счастье просто любит тишину
И счастье хочет быть кому-то нужным...
Люблю тебя, осень, твой пышный венец,
И золото листьев, и их багрянец —
Апрель развернул их в сияющий день,
И август под ними искал себе тень,
В осенние полдни, ноябрь, это ты
То медью, то золотом кроешь листы.
Идешь ты по комьям изрытой земли,
И шаг твой стихает то здесь, то вдали.
Средь скучных туманов, тревог и забот
В тебе неостывшее лето живет.
Под дымкой осенней твоей тишины
Я чую уснувшее сердце весны.
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?..
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней,
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось — сейчас забелеет прозрачный подснежник...
Вот когда подошёл ты, спокойный, к крыльцу моему.
В этом даже птицами брошенном Макондо, в котором от постоянной жары и пыли было трудно дышать, Аурелиано и Амаранта Урсула, заточенные одиночеством и любовью и одиночеством любви в доме, где шум, подымаемый термитами, не давал сомкнуть глаз, были единственными счастливыми человеческими существами и самыми счастливыми существами на земле.
Счастье не то, что годиной случается
И с мимолетной годиной кончается:
Счастья не жди, не лови.
Дух, как на царство, на счастье венчается,
В счастье, как в солнце, навек облачается:
Счастье — победа любви.