В чужих драмах есть что-то безмерно жалкое.
Ведь порок всегда накладывает свою печать на лицо человека. Его не скроешь.
В чужих драмах есть что-то безмерно жалкое.
… я действительно не терплю свою родню. Это потому, должно быть, что мы не выносим людей с теми же недостатками, что у нас.
Ему были близки и понятны все те странные и страшные образы, что прошли на арене мира и сделали грех столь соблазнительным, зло — столь утонченным.
Ценность эмоций заключается в том, что они нас приводят к заблуждениями, а ценность науки — в том, что она совершенно не эмоциональна.
Я, право, не могу выставить напоказ этот портрет... Я вложил в него слишком много самого себя.
Человек должен вбирать в себя краски жизни, но никогда не помнить деталей. Детали всегда банальны.
Если говорить о форме, – прообразом всех искусств является искусство музыканта. Если говорить о чувстве – искусство актера.
…и самый смелый из нас боится самого себя. Самоотречение, этот трагический пережиток тех диких времен, когда люди себя калечили, омрачает нам жизнь. И мы расплачиваемся за это самоограничение. Всякое желание, которое мы стараемся подавить, бродит в нашей душе и отравляет нас. А согрешив, человек избавляется от влечения к греху, ибо осуществление – это путь к очищению. После этого остаются лишь воспоминания о наслаждении или сладострастие раскаяния. Единственный способ отделаться от искушения – уступить ему. А если вздумаешь бороться с ним, душу будет томить влечение к запретному, и тебя измучают желания, которые чудовищный закон, тобой же созданный, признал порочными и преступными. Кто-то сказал, что величайшие события в мире – это те, которые происходят в мозгу у человека. А я скажу, что и величайшие грехи мира рождаются в мозгу, и только в мозгу.
Лучше обожать, чем быть предметом обожания. Терпеть чьё-то обожание — это скучно и тягостно.
Хорошего влияния не существует, мистер Грей. Всякое влияние уже само по себе безнравственно, – безнравственно с научной точки зрения.