Вспоена не кока-колой,
местной мафии опричь,
мафия советской школы
потеснила Брайтон Бич.
Вспоена не кока-колой,
местной мафии опричь,
мафия советской школы
потеснила Брайтон Бич.
Километры не разделяют,
а сближают, как провода,
непростительнее, когда
миллиметры нас раздирают!
На суде, в раю или в аду
скажет он, когда придут истцы:
«Я любил двух женщин как одну.
хоть они совсем не близнецы».
Мы пирато-гастролеро,
Мы синьоро де ля воро, o yes!
И гражданто убеганто
Врассыпанто престо скоро, o yes!
А ля белля де бамбино,
Все игранто в гангстерино, o yes!
У мамано цап монето
И стрелянто пистолето.
У мамано цап монето
И стрелянто пистолето, бах-бах.
Мы с тобою прячемся от Времени.
Здесь, у океана на краю,
кривоногий, лживый, как сирены,
неземную музыку пою.
Так пою, как никогда не пелось!
Век к концу торопится, заметь,
высказать все то, то не успелось.
Что другому веку не суметь.
— Мы его ограбим.
— Что? Хотите ограбить армянскую мафию? Это самоубийство.
— Что, я оскорбила твои чувства?
Провала прошу, провала.
Гаси ж!
Чтоб публика бушевала
и рвала в клочки кассирш.
Прости меня, жизнь.
Мы — гости,
где хлеб и то не у всех,
когда земле твоей горестно,
позорно иметь успех.
Провала прошу, аварии.
Будьте ко мне добры.
И пусть со мною
провалятся
все беды в тартарары.
Если биты будет недостаточно, у меня есть ещё коктейли. Только аккуратно, не спалите себе волосики.
История — прямо
долговая яма.
Мне должен Наполеон,
Арбат, который был спален.
— Представим, что татарского ига нет,
тогда все сдвинется на 300 лет.
Я должен
мальчику 2000-го года
за газ и за воду
И погибшую северную рыбу.
(он говорит: «Спасибо!»).
Может будет год нелегким?
Будет в нем погод нелетных?
Не грусти — не пропадем.
Образуется потом.