Вспоена не кока-колой,
местной мафии опричь,
мафия советской школы
потеснила Брайтон Бич.
Мы с тобою прячемся от Времени.
Здесь, у океана на краю,
кривоногий, лживый, как сирены,
неземную музыку пою.
Так пою, как никогда не пелось!
Век к концу торопится, заметь,
высказать все то, то не успелось.
Что другому веку не суметь.
— Мы его ограбим.
— Что? Хотите ограбить армянскую мафию? Это самоубийство.
— Что, я оскорбила твои чувства?
Провала прошу, провала.
Гаси ж!
Чтоб публика бушевала
и рвала в клочки кассирш.
Прости меня, жизнь.
Мы — гости,
где хлеб и то не у всех,
когда земле твоей горестно,
позорно иметь успех.
Провала прошу, аварии.
Будьте ко мне добры.
И пусть со мною
провалятся
все беды в тартарары.
Если биты будет недостаточно, у меня есть ещё коктейли. Только аккуратно, не спалите себе волосики.
История — прямо
долговая яма.
Мне должен Наполеон,
Арбат, который был спален.
— Представим, что татарского ига нет,
тогда все сдвинется на 300 лет.
Я должен
мальчику 2000-го года
за газ и за воду
И погибшую северную рыбу.
(он говорит: «Спасибо!»).
Километры не разделяют,
а сближают, как провода,
непростительнее, когда
миллиметры нас раздирают!
На суде, в раю или в аду
скажет он, когда придут истцы:
«Я любил двух женщин как одну.
хоть они совсем не близнецы».
— Я мог убить вас, как только вошел сюда, но я хочу, чтобы вы были последним. Я хочу, чтобы вы увидели смерть всех членов вашей семьи. Моя мама говорит, что это ранит сильнее всего. У вас есть свои традиции чести, у нас тоже. Я мог бы не посылать вам черную руку и вы были бы убиты в ночи, даже не зная причины. Но я хочу, чтобы вы знали и хочу предложить вам вести эту вендетту с честью.
— Ни гражданских, ни детей.
— И без полиции.
— Добро пожаловать в Бирмингем, мистер Чангретта.
Cлайд с цитатой