Единственное, что еще больнее, чем быть активным забывателем, это быть пассивным помнителем.
— На что твои призраки похожи?
— Они на изнанках моих век.
Единственное, что еще больнее, чем быть активным забывателем, это быть пассивным помнителем.
— На что твои призраки похожи?
— Они на изнанках моих век.
Раз нет в этом мире любви, мы создадим новый мир, и обнесем его тяжелыми стенами, и обставим мягкой пурпурной мебелью, и оснастим дверным молоточком, чей стук будет подобен тому, что издает алмаз, падающий на фетр ювелира, чтобы нам никогда его не слышать.
... Звезды — это серебряные шляпки гвоздей, которыми тьма приколочена к небосводу.
Его не ненавидели бы так истово, если бы до этого с той же истовостью не боготворили.
Раньше я считал, что юмор — это единственный способ по достоинству оценить красоту и ужас мира, воспеть жизнь во всем ее многообразии. А теперь я считаю, что все наоборот. Юмор — это способ укрыться от ужаса и красоты.
— Расскажите, сколько вы уже женаты?
— Тридцать лет. Если бы я убил ее тогда, то сейчас был бы уже на свободе.
И если мы действительно устремлены к светлому будущему, не надлежит ли нам сначала заглянуть в свое прошлое и примирить себя с ним?
Если хотите знать, кто вас охраняет от людей, которые берут без спроса, то это полиция. Если хотите знать, кто вас защищает от полиции, то это люди, которые берут без спроса. И нередко это одни и те же люди.
Она была гением печали, она отдавалась ей целиком, разделяя её на бесчисленные подвиды, упиваясь её едва уловимыми оттенками. Она была призмой, преломлявшей печаль на бесконечное множество составляющих.
Загадка зла: почему безусловно плохие вещи случаются с безусловно хорошими людьми?
Загадка добра: почему безусловно хорошие вещи случаются с безусловно плохими людьми?