Неисцелимым должен бы по чести называться лишь один недуг — Желание.
Если бы я ослеп, больше всего меня, думаю, удручало бы то, что я не могу теперь до полного одурения смотреть на плывущие облака.
Неисцелимым должен бы по чести называться лишь один недуг — Желание.
Если бы я ослеп, больше всего меня, думаю, удручало бы то, что я не могу теперь до полного одурения смотреть на плывущие облака.
Если бы ангелы занимались писательством, то — за исключением падших — их было бы невозможно читать. Безупречная чистота переваривается с трудом.
Быть подобным бегуну, который в самый решающий момент остановился посреди дистанции, чтобы попытаться постичь ее смысл.
В наших жилах течет кровь макак. Если бы мы думали об этом чаще, в конце концов мы сдали бы свои позиции. Никакой теологии, никакой метафизики — лучше сказать никаких разглагольствований, никакого высокомерия, никакой напыщенности...
Быть подобным бегуну, который в самый решающий момент остановился посреди дистанции, чтобы попытаться постичь ее смысл.
Люди своеобразные существа. Всеми их действиями руководствует желание. А их характеры выкованы из боли. Сколько бы они не пытались подавить боль. Подавить желание. Они не могут освободить себя от вечного рабства своих чувств. И пока в них бушует буря, они не обретут мир. Ни в жизни, ни в смерти. И так день ото дня они будут делать то, что должно. Боль будет их кораблем, желание – их компасом. Это все, на что способно человечество.
... все-таки обладание и потеря казались ему желаннее, чем простой отказ от того и другого. Ибо он отказывался всю свою жизнь. Но никогда еще не обладал и не терял.
Ведь если бы всякая красота влюбляла в себя и покоряла, то желания наши, смутные и неопределённые, вечно блуждали бы, не зная, на чём им остановиться, ибо если на свете есть бесчисленное множество прекрасных существ, то и желания наши должны быть бесчисленны.