Мир завис на грани войны. Страшной войны.
Мы ведь уже все мертвы, — с какой-то необъяснимой тоской подумал старый воин. — Мы ходячие мертвецы. И я, и Лис, и Шлюха, и волшебница, которой взбрело в голову стать героиней, и еще триста мужчин и женщин, решивших добровольно расстаться с жизнью только для того, чтобы другие хоть ненамного прожили дольше, чем они.
Все когда-нибудь уходят. Рано или поздно это случается, и бегать от этого — глупо, а закрывать глаза на это — ещё глупее. ... Весь вопрос только в том, как уйти и за что стоит расстаться с жизнью.
Улыбка одновременно умудренного опытом старика и озорного мальчишки. Улыбка, излучающая доброту лани и хитрость лисицы.
Солнце ещё не скрылось за горизонтом, но уже собралось на покой, а луна походила на снежную сову. Над городом всего лишь на час воспарила гигантская дремлющая птица, имя которой — сумерки.
А затем Фонарщик затянул песнь-Прощение. Песнь, которую поют Дикие над могилами и телами своих братьев, не важно, пали они в бою или умерли от старости. Песнь странную и даже неподходящую для воинов. Ведь как воины могут прощать своих врагов?
— Ты борешься с Тьмой в себе? — спросил меня один из двух жрецов, стоявших возле главных ворот.
— Я уничтожаю Тьму.
Запустение и тишина властвовали в этом месте. Лишь иногда в ночи промелькнет быстрая человеческая тень, которая старается не попасть на глаза существам, способным за пару медяков перерезать горло. Таких существ уже давно перестали называть людьми. Это была грань, грань между тенью и тьмой. Страшные твари, а не люди. Намного опасней стаи голодных гхолов. И самое мерзкое, что это все же были люди, люди, скатившиеся на самый низ и превратившиеся в вечно голодных, коварных и беспринципных убийц. Убийц, ставших такими не по своему желанию, а потому, что это единственный шанс выжить здесь, в самом трущобном районе Портового города — Конюшне Старка.
Вальдер часами мог смотреть на звезды. Они его успокаивали и делали этот мир куда более прекрасным и чистым, чем он был на самом деле.
Cлайд с цитатой