Ад не так-то и плох, если у тебя есть свой личный ангел.
Три вещи прояснились окончательно.
Во-первых, Эдвард — вампир. Во-вторых, он хочет попробовать мою кровь, хотя и борется с этим желанием.
А в-третьих, я окончательно и бесповоротно в него влюбилась.
Медленно в моем сознании сформировался ответ. Похоже, у меня нет выбора — так сильно я завязла. Теперь я поняла, что никуда не денусь от своей страшной тайны. Когда я думала о нём, его голосе, гипнотизирующих глазах, грациозной походке, я не желала ничего, кроме как быть с ним. Даже если… нет, не буду об этом думать. По крайней мере, не здесь, среди тёмных елей и сосен. Не сейчас, когда дождевые капли стучат по земле, словно крадущиеся шаги, а от тяжёлых туч темно, как ночью…
— Хочу кое в чём признаться… Я умираю. Об этом стало известно задолго до моего приезда в Форкс.
Эдвард явно ждал продолжения, а на его лице поочередно отражались недоверие, смущение и… ужас. Он открыл рот, но произнести так ничего и не решился.
— Болезнь неизлечима, — ответила на немой вопрос я.
Потемневшие глаза изучали моё лицо, отчаянно стараясь найти хоть что то, указывающее на то, что я лгу или неудачно шучу.
— А Чарли знает?
— Конечно. Просто мы стараемся об этом не думать…
Рот Эдварда снова безвольно приоткрылся, но он тут же взял себя в руки. Его лицо превратилось в маску.
— И что это за болезнь?
Я наблюдала за ним с благоговейным страхом. Если сказать, что это рак, он не остановится, пока не найдет лекарство. И найдет наверняка.
— Она называется… смертность, — наконец ответила я.
Мне страшно… потому что скорее всего мы не можем быть вместе. А ещё боюсь, что именно этого мне хочется больше всего на свете.
Сумерки. Самое лучшее время суток и самое спокойное. Хотя и самое грустное, потому что означает конец дня и приближение ночи.
Мы просто замечательная пара: один думает как бы нечаянно не убить, вторая падает в обморок от поцелуев. Остаётся лишь иронично усмехаться. Причём не нам, а судьбе которая свела нас.
Cлайд с цитатой