Эрих Мария Ремарк. Скажи мне, что ты меня любишь

Другие цитаты по теме

Как это чудесно звучит, когда ты говоришь мне, что ты спокойна и счастлива, даже оставаясь одна! Да ведь это то самое, чего я хотел! Я ведь не хотел волновать тебя и приносить тебе несчастье — на такое любой жиголо способен. Я хотел чудесным образом отвести от тебя тревоги и заботы, чтобы ты вся светилась от радости и стала краше, чем когда-либо прежде, чтобы ты так сияла, что и за километры было бы видно: ты живешь в уверенности, что где-то — и это неопровержимо, точно! — только ради тебя живет другой человек.

Нет смеха непорочнее и чище, чем у людей, которым знакомо глубочайшее горе.

Мы способны гудеть, как колокола, или дребезжать, как мусорные бачки, — в зависимости от того, кто и что в нас бросит.

А почему бы ей не смеяться? Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то и другое бесполезно.

Люби меня. Скажи мне, что любишь меня, я из-за этого делаюсь лучше.

Но теперь, когда ты приедешь, все начнется с самого начала! Предвидение и душевная мука извечной неудовлетворенности, и упоительное сомнение в себе, и тот единственный миг, который стоит многих жизней: когда я чувствую тебя, когда благодаря своей бесконечной милости судьба снова бросает тебя ко мне, когда ты оказываешься в моих объятиях и твоя голова касается моего плеча...

Я не хотел ничего больше передоверять случаю, мне хотелось стать своей собственной «волей случая».

Самая любимая моя! Ты так далеко от меня и совсем близко, прикованная к маленькому кругу умирающей лампы, ты единственный источник света во всем доме, вблизи всего озера. Ты живешь! Это просто непостижимое счастье! Сердце сердца моего, ты живешь! Бабочка, нежный привет лета на моем воспаленном лбу, ты живешь! Ах, ты живешь, и ничто не мертво, раз ты здесь, ничто не минуло, и все вернется — дыхание юности, светлое счастье бесконечных дней, и волна, мягкая, мягкая, ласкающая волна жизни!

Мы никогда не грустили бы. Мы смеялись бы или молчали и иногда переживали бы часы, когда на нас серым туманом набрасывалась мировая скорбь; но мы всегда знали бы, что мы вместе, и, окутанные туманом и озадаченные загадками, прямо перед каменным обличьем Медузы разжигали бы костер нашей любви, а потом, не ведая страха и исполненные взаимного доверия, засыпали бы в объятьях друг друга, и когда просыпались бы, все было бы унесено прочь — и туман, и загадки, и бездна вопросов без ответов, и Медуза улыбалась бы нам... Мы никогда не грустили бы.

Насколько достойнее смеха то, из-за чего мы то и дело льем слезы!