— Знаешь, какая вещь меня больше всего бесит в тебе?
— Я в шоке, потому, что есть только одна вещь, которая тебя бесит во мне. Я думал, что у тебя есть список того, чего ты во мне ненавидишь, возможно, даже пронумерованный.
— Знаешь, какая вещь меня больше всего бесит в тебе?
— Я в шоке, потому, что есть только одна вещь, которая тебя бесит во мне. Я думал, что у тебя есть список того, чего ты во мне ненавидишь, возможно, даже пронумерованный.
Существует только одна вещь, которая меня интересует меньше, чем твое мнение. Сифилис.
— И всё же наступит день, когда, оглянувшись назад, ты поймёшь, как я была права.
— Нет, однажды наступит день, когда я, оглянувшись назад, врежусь в дерево из-за того, что не смотрел на дорогу. Думаю, при всём при том, тот день всё равно будет куда лучше этого.
Многие человеческие существа так устроены — что если б они были Ноем в ковчеге, они бы застрелили голубя принесшего оливковую ветвь, едва он показался над водой!
Вы, чертовы гриффиндорцы, живете на самой поверхности, вас убивает и доводит до нервного срыва любой булавочный укол, малейшее разочарование. Вы в жизни не пытались научиться просто проглатывать это — даже когда это душащий вас яд. И то, что я научился это делать, что я не закатываю истерик над каждым чертовым обрывком бумаги, — для вас это знак того, что меня ничего не волнует. Вы думаете, что можете толкать и толкать меня, толкать и толкать — и я не сломаюсь?..
— Ну вот, сейчас ты подойдешь ко мне, сорвешь с себя рубашку и приложишь мне ее к ране.
— Слушай, если хочешь, чтоб я разделся, просто попроси!
Мы ненавидели друг друга, но в то же время любили. А может быть, просто оба любили потрахаться и не хотели это терять.