На берегу я могу дать волю гневу, могу выть от бешенства. В лучшем случае взлетит в небо чайка. На сцене же произойдет катастрофа.
— Теперь ты чувствуешь?
— Да, наконец-то. Это чудесно.
На берегу я могу дать волю гневу, могу выть от бешенства. В лучшем случае взлетит в небо чайка. На сцене же произойдет катастрофа.
Слова, способные не только обозначить понятия, но и до конца, до последней капли, выразить их, подыскиваются чудовищно трудно. Но даже когда находятся, остается ощущение, что наше человеческое слово не может выразить и пятой части того, что способен поймать и почувствовать глаз.
Но маска не искажает моей сути. Интуиция работает быстро и четко, я все замечаю, маска — лишь фильтр, не пропускающий ничего личного, не относящегося к делу. Буря — под контролем.
И никогда раньше не ощущал я такого глубокого чувства отчужденности от самого себя и полного присутствия в мире.
И никогда раньше не ощущал я такого глубокого чувства отчужденности от самого себя и полного присутствия в мире.
... я впервые в жизни не почувствовал в его улыбке робкого тепла, как в зимнем солнце, — то, что я почувствовал, было больше похоже на саму зиму, на сосульку, воткнувшуюся в сердце.
— Чего ты хочешь достичь?
— Мой брат желает славы куда больше, чем я. А я просто хочу жить. Но я хочу прожить жизнь ярко, хочу чувствовать каждую минуту жизни, пока еще дышу. Мне мало быть просто живым.
Я знал, что она не обернётся и не посмотрит мне вслед, но, шагая по комнате, чувствовал себя так, словно за мной забыли опустить занавес и тысячи глаз смотрят мне в спину, а аплодисментов нет.