Без тебя этот мир перестал быть живым. Мир потерял такого ангела, как ты. Я же потерял свою жизнь. Мне больно от того, что все вокруг могут жить. Я существую, а не живу. Ненавижу себя за то, что тогда я посмел отпустить твою руку. Вспоминая тот день, я просто не могу сдерживаться. Губы имеют память и твой последний поцелуй все еще на них. Хельга, я любил тебя. Ты была моей жизнью, а теперь я хочу лишь одного…Прощения.
Стоило ей оказаться подо мной, как тут же пошли в ход женские штучки покорной шлюхи. Умение быть покорной и принимать любой вид грязного секса, который ты только сможешь ей дать. От пощечин в ее глазах разгорается пламя, а от сжатия за скулы она начнет дрожать, выгибаться и крепко-крепко обнимать своими ногами. Женщины это любят и те, кто способен познать радости плотского удовлетворения, принимают свои скулы, как датчик к мозгу, но именно от этого они становятся мокрыми, и скованными цепями собственной похоти.
— Может расскажите, как вы познакомились? Вы такая милая пара.
«Милая пара? Только через мой труп!»
Мне страшно подумать о том, кем я буду без той боли, которую он доставляет мне каждый Божий день своим присутствием. Почему из всех женщин он выбрал меня, как объект своего желания, и почему я позволяю себе сгорать, как спичка при виде этого строго взгляда? Утро начинается с кофе. Заряда бодрого напитка, и кончается ласковым поцелуем от меня. Это ведь уже ритуал, и я не смогла бы сделать ничего лучше, как просто пойти удавиться, чтобы покончить со всем нездоровым взаимоотношением между нами. Но ведь он мой голубоглазый мальчик, а я послушная девочка. Нездоровая вещь. Она просто нездоровая, но я пленница его взгляда, его шепота и грязных словечек. Я сгораю от стыда, когда, грубо прижимая меня за волосы к своему торсу, он заставляет меня извиваться от сладкого шепота: «Маленькая сучка».
Очень раздражает, когда собираешься вставать, но сила притяжения головы к подушке оказывает как минимум раз так в девять сильнее, чем наоборот.
Воспоминания умеют причинять боль. Боль, разъедающую, словно трупные черви плоть. Боль, которая проникает внутрь пронизанного страхом сердца, и выворачивает его наизнанку. Страх, который сжимал это самое сердце, и заставлял чувствовать пик нервозного адреналина с примесью безысходной атараксией собственного ничтожества. Наркотические галлюцинации, которые знакомые лишь тем, кто чувствовала всем своим нутром неподдельное опьянение: алкоголем, никотином, наркотой, страстью. Мираж, словно пелена обволакивающий все инстинкты самосохранения, когда чувствуешь сильные руки на талии. Слова, которыми упиваешься до такой степени, что начинаешь чувствовать первые позывы тошноты. Ложь, в которую веришь, как в последний раз позволяя гладить себя между ног, а после ноешь, скребешь когтями по телу от ломки по телу тому, кто трахал тебя словно самую грязную из всех существующих **ядей.
Эта женщина была полной противоположностью его жены, но тем сильнее было влечение к этой женщине, сошедшей со старых кинопленок фильмов нуара.
В тот вечер бутылочка больше на нас не показала, но вкус ее губ я запомнила надолго.
— А что, собственно говоря, такого особенного в твоем культе «Гнев отца»? Такое чувство, что ты, мой друг, женоненавистник.
— Женоненавистник с двумя дочерьми? — улыбнулся мужчина.
Cлайд с цитатой