— Вы Фаррел?
— Так точно. Мастер-сержант Фаррел.
— Мастер-сержант, вы американец.
— Нет, сэр, я из Кентукки.
— Вы Фаррел?
— Так точно. Мастер-сержант Фаррел.
— Мастер-сержант, вы американец.
— Нет, сэр, я из Кентукки.
Говорят, что китаец знает не изучая, видит не глядя, и достигает не делая. Подумаешь! Зато русский пишет не читая, пьёт не закусывая, любит не женясь и гребет капусту лопатой, не разбираясь в сельском хозяйстве.
Слухи — ужасная вещь. К вечеру все эти люди придут к единому мнению, что ты трус и лжец, ставящий свою жизнь выше их. Но у тебя ещё есть шанс, рядовой. Ты сможешь исправиться во время битвы. Бой искупает все грехи. Это испытание, в котором закаляются настоящие герои. Во время боя все равны, у всех одно звание, и неважно, каким ничтожеством ты был до его начала.
— Я тут подумал… Эта штука… Ну, в моей крови… Так может, я мог бы как-то передать её тебе?
— Я всё испробовала. Не получится.
— А ты всё… Ну там… Испробовала все варианты?
— Ты про секс. Да, пробовала.
— Сколько раз?
— Ну всё! [снова включает роботов]
Генерал был чересчур самоуверен, испанцев — не отличаясь, впрочем, в этом отношении от всех французов, — иначе как шпаной не называл и в грош не ставил.
— А вы, извините, какой национальности будете?
— Ну ладно, Стёпа, что ты его за национальность трогаешь. Он же сказал: художник.
— Мы плывем на лодке!
— У вас есть лодка? Где вы ее взяли?
— Вообще, это скорее самолет... наполовину... Мы на самолодке.
Хотя я постепенно преодолевал благоговейный страх перед строениями, преобладающими здесь, в Блуте, это местечко меня пугало. Я видывал менее прочные на вид горы!