Он же, мой заклятый соперник, выкупил у Андреса и все письма Ракели. Она диктовала их для родни на Кубе, но подписывалась почему-то Раулем.
За зелёными горами, в мире, который от нас скрывали, оказалось так интересно…
Он же, мой заклятый соперник, выкупил у Андреса и все письма Ракели. Она диктовала их для родни на Кубе, но подписывалась почему-то Раулем.
Представляла, как она будет разносить путникам в глиняных чашках тёплую цветочную воду; как женщины постелют им на земле солому, дадут по вышитому одеялу, а там ночь… и всё может случиться. Всё может случиться, когда рядом Тот самый.
Я поглядел в окно на большой темнеющий город — одному жить в таком особенно невыносимо.
Я был сиротой, потому мне ничего не оставалось, как отправить себя в дороги. Только с них меня и не гнали.
Рамон остался. Длинная на часах бежала, толстая ползла за ней, а чиновники хлопали папками: не знали, как выманить упрямого старика. Однажды утром мы увидели с высоты, как наш Сан-Луис становится дном. Поднималась вода. «Что с Рамоном?» — спрашивали мы у трусливого народца в галстуках и пиджаках. Те отмахивались: «Да помер он. Живите спокойно уже». Но спокойно нам не жилось: на затопленной церкви всё так же звонили колокола. Только теперь не к службе, а по ночам.
Раз или два в году, чаще всего весной, случаются дни, когда каждый делает ровно то, чего делать не должен.