Серб своё слово держит. Если не врёт.
— Павел Аркадьевич, а что происходит?
— Меня подставили. Теперь для следствия я главный подозреваемый. Я улетаю в Сербию!
— Но у вас же есть алиби.
— Уже нет. Я выходил в коридор поговорить по телефону... и я мог кого-то убить.
— Но если вы уедете, это будет очень подозрительно.
— София, я в России не первый день. Если я сейчас не уеду на юг, меня отправят на север!
Я не разрешаю, чтобы в моём отеле были шуры-муры, если это не мои шуры-муры, понятно?
— Паша, поднимайся! Брифинг начался, мы тебя уже полчаса ждём.
— Слушай, начинайте без меня и заканчиваете, наверное, без меня. Видал, две блестящие идеи с самого утра.
— Если не встанешь, через пять минут приведу всех сюда.
— А скажи, пожалуйста, ты родился занудой или приобрёл эти качества в течение жизни?
Значит так, больше этого клоуна [Михаила Джековича] в моём отеле не будет! Как там у вас говорят? «На чужой каравай... Иди нахрен — не мешай!»
— А вы чего? Загораете?
— Контролируем покраску фасада.
— А это что?
— Перекрасили в красный.
— Вижу. А нахрен? У нас что, дача Зюганова?
Они не мои друзья. Мне среди них плохо. Последний раз, когда мне было хорошо среди друзей это было... было дома, в Белграде, когда мне было 13 лет. У нас по соседству была девятиэтажка и там на крыше мы собирались, болтали, ржали, курили. И помню тогда меня родители за сигареты пресанули. Я их послал и всякие гадости наговорил. И пошёл на крышу. Там сижу, курю, злюсь. И потом начинается тревожная сирена, самолёты летят. Один, второй. Начинают бомбить. И прямо на мой дом. И ты бежишь домой и надеешься: «Только не мои родители». А зря... Получается, сигареты мне жизнь спасли. С тех пор я не курю.
Я хотел извиниться за своё утреннее поведение. Просто мы с тобой должны быть как молоко и печенье, а мы были как огурец и молоко. Ты меня понял?
Cлайд с цитатой