В тех редких случаях, когда меня охватывало одиночество, и я позволял себе публичные излияния о своих страданиях, часом позже я содрогался от отвращения к себе, я становился чужим самому себе, словно я лишался собственного общества. Я также не позволял никому откровенничать со мной — я не испытывал ни малейшего желания навлекать на себя долговое обязательство взаимных откровений.
Серьезному человеку нужны друзья. Когда все рушится, у него остаются его боги. Но у меня нет ни друзей, ни богов. Во мне, как и в вас, живут страсти, и ничто не может сравниться со страстным желанием совершенной дружбы, дружбы interpares, среди равных. Что за опьяняющие слова — interpares, слова, в которых отрада и надежда для такого, как я, который всегда был одинок, который всегда искал, но никогда не встречал того, кто в точности ему подходит.
Иногда я изливал душу в письмах сестре, друзьям, но когда я сталкиваюсь с людьми лицом к лицу, я пристыжено отворачиваюсь.
Мы ненавидим тех, кто знает наши секреты и заманивает нас в ловушку нежных чувств. В такой ситуации нам необходимо не сочувствие, но возможность вновь овладеть контролем над эмоциями.
Неправильно рожать детей под влиянием потребности, неправильно использовать детей для того, чтобы заполнить свое одиночество, неправильно придавать смысл своей жизни, производя на свет очередную копию себя. Неправильно и пытаться обрести бессмертие, отправляя в будущее свое семя, — словно бы в сперме содержалось сознание!
— Но теперь у меня ничего не осталось!
— Ничто есть все! Чтобы стать сильным, тебе для начала потребуется пустить корни в ничто и научиться жить в самом одиноком одиночестве.
... время бесконечно, а запас силы (основного содержания космоса) ограничен. При условии наличия ограниченного количества потенциальных состояний мира и бесконечности прошедшего времени можно сделать вывод о том, что все возможные состояния уже имели место быть и что состояние настоящего момента должно быть повторением, так же, как и то, что породило его, и то, что стало его следствием, и все остальные состояния в прошлом и будущем.
Глобальная перспектива делает трагедию не столь ощутимой. Если мы заберемся достаточно высоко, мы окажемся там, откуда трагедия уже не выглядит трагически.
Знаете ли вы, каково это — знать, что после твоей смерти твое тело может пролежать ненайденным дни, недели, пока кто-нибудь не почувствует вонь? Я пытаюсь успокоить себя. Часто, когда мое одиночество достигает пика, я начинаю разговаривать сам с собой. Не громко, но меня пугает гулкое эхо моих же собственных слов.
Cлайд с цитатой