– А как же я буду сражаться? Что я буду делать в бою?
– Прицепишься к врагу, как пиявка, и до смерти замучаешь его дурацкими вопросами. В этом с тобой точно никто не сравнится!
– А как же я буду сражаться? Что я буду делать в бою?
– Прицепишься к врагу, как пиявка, и до смерти замучаешь его дурацкими вопросами. В этом с тобой точно никто не сравнится!
– Ага! Сам признался, что находишься на чужой земле! Нарушители!
– Да о чём ты говоришь! Ты думал, мы переплыли реку и не заметили? Не все коты, знаете ли, рождаются с чешуёй и плавниками!
– Он хотел, чтобы ты был счастлив, Лучелап.
– Да неужели? В таком случае, он выбрал весьма странный способ это показать!
Лучехвост оцепенел, потрясённый силой ненависти Землероя. В ней не было и следа хладнокровной рассудочности. Он не планировал своё отмщение, не вынашивал мысль о расплате, но в пылу битвы его ненависть вспыхнула, как сухой вереск от удара молнии. И Землерой, как истинный воин, искал отмщения в битве, а не дожидался случая напасть на врага исподтишка.
Я многому научился. Дружба и родство важнее приключений. Границы существуют только в наших головах. Сердце может путешествовать за горизонты, для этого не нужно сходить с места. А ещё я встретил друга – лучшего друга на всю жизнь.
— Успех никогда не зависел и не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни даже от числа; а уж меньше всего от позиции.
— А от чего же?
— От того чувства, которое есть во мне, в нём, [он указал на Тимохина] в каждом солдате. Отчего мы под Аустерлицем проиграли сражение? Позиция? Всё это вздор! Ничего этого нет! Нам там незачем там было драться: поскорее хотелось уйти с поля сражения. А что нам предстоит завтра? Для меня на завтра вот что: стотысячное русское и стотысячное французское войска сошлись драться, и факт в том, что эти двести тысяч дерутся, и кто будет злей драться и себя меньше жалеть, тот победит. Завтра, что бы там ни было, мы выиграем сражение!
Настоящий воин никогда не откажет в помощи котёнку, к какому бы племени он не принадлежал.