Секунды умирают стайками по шестьдесят, образуя минуту.
В дверь звонят. Марк Морронье много чего любит в жизни: фотографии из «Харпер Базар», ирландское виски безо льда, авеню Веласкеса, одну песенку («God only knows» The Beach Boys), шоколадные эклеры, одну книгу («Две вдовы» Доменика Ногез) и отложенную эякуляцию. А вот неожиданных звонков в дверь он не любит.
Вообразите, что было бы, если бы библиотекари стали сами писать книги, а хранители музеев – рисовать.
Всё лишено смысла, кроме разве что бледного плеча, на которое можно положить голову и закрыть глаза, грызя орехи кешью, и лучше всего – в ванне, наполненной горячей водой.
Он знает, что ему нужно на этой земле. Он хочет уютной ирреальности. Он хочет пестрой музыки и высокоградусных спиртных напитков. Он хочет, чтобы люди резали пальцы краями страниц, читая эту книгу. Он хочет подскакивать, как индикатор его стереосистемы. Он хочет научиться путешествовать факсом.
Есть страны, где люди доживают до глубокой старости: в Нейи-сюр-Сен стариками рождаются. Ещё не начав жить Марк пресытился жизнью и теперь смакует свои поражения. Например, гордится тем, что написал несколько книжек в сотню страниц толщиной, которые разошлись тиражом в три тысячи экземпляров. «Поскольку литература мертва, я довольствуюсь тем, что пишу для своих друзей», — изрекал он на званых ужинах, допивая вино из стаканов соседей.
Каждый борется за себя, как может. Некоторые пытаются вести беседы, несмотря на шум. Им приходится часто повторять слова и постоянно напрягать притупившийся слух. Но на дискотеке кричать бесполезно. Чаще всего дело кончается тем, что собеседники невпопад обмениваются номерами телефонов, нацарапанными на тыльной стороне ладони, и откладывают беседу до лучших времен. Другие танцуют, держа в руках стаканы и вперив в них взгляд. Время от времени они сильно рискуют, поднося их к губам: при этом любое неловкое движение локтя соседа ведет к тому, что они обливают себя. Поскольку на дорожке невозможно ни пить, ни разговаривать, созерцание собственных ботинок представляется Марку вполне этически допустимым занятием. Не стоит думать, что вся абсурдность ситуации ускользнула от него. Напротив, никогда он столь ясно не осознавал свою принадлежность к классу юных идиотов из хороших семей, как в этом одиночестве посреди толпы охваченных энтузиазмом безумцев, на этом беломраморном полу, воображая себя бунтарём, при том, что принадлежит он к весьма привилегированной касте, в то время как миллионы людей спят на улице при температуре ниже 15С, подложив под себя лист гофрированного картона. Он всё это знает и именно поэтому уставился в пол.
Обычно люди употребляют наркотики, чтобы избавиться от страха. Марк же Марронье по той же самой причине их не употребляет.
Вечеринка, которая начинается с давки у дверей, притом что внутри нет ни души, это – правильная вечеринка.
Я дрейфующий дредноут. Я — комета, лунатик, мне сделали трепанацию черепа. Я — клоака, кахексия, атаксия, атараксия.
... Во Франции – та же хреновина с писателями: их примерно столько же, сколько читателей.
Cлайд с цитатой