Русский человек любит потчевать — коли нечем иным, так своими знакомыми.
— Я хочу любить для себя; я хочу быть номером первым.
— Номером первым . А мне кажется, поставить себя номером вторым — всё назначение нашей жизни.
Русский человек любит потчевать — коли нечем иным, так своими знакомыми.
— Я хочу любить для себя; я хочу быть номером первым.
— Номером первым . А мне кажется, поставить себя номером вторым — всё назначение нашей жизни.
Русский человек только тем и хорош, что он сам о себе прескверного мнения. Важно то, что дважды два четыре, а остальное все пустяки.
Это была прямо русская душа, правдивая, честная, простая, но, к сожалению, немного вялая, без цепкости и внутреннего жара. Молодость не кипела в нем ключом; она светилась тихим светом.
Ходить вдвоём с любимым существом в чужом городе, среди чужих, как-то особенно приятно: всё кажется прекрасным и значительным, всем желаешь добра, мира и того же счастия, которым исполнен сам.
— Вы хотите работать?
— Нет, нынешний день я могу посвятить прогулке.
— А! Ну и прекрасно. Ступайте, друг мой, Андрей Петрович, прикройте шляпой вашу мудрую голову, и пойдемте, куда глаза глядят. Наши глаза молодые — глядят далеко. Я знаю трактирчик прескверненький, где нам дадут обедишко препакостный; а нам будет очень весело.
... и уж тут свободно потекли молодые наши речи, то горячие, то задумчивые, то восторженные, но почти всегда неясные речи, в которых так охотно разливается русский человек.
Какая ночь! серебристая, темная, молодая! Как хорошо теперь тем, кого любят! Как им весело не спать! Ты будешь спать, Андрей Петрович?
Ты послушай сам: любовь... какое сильное, горячее слово! Природа... какое холодное школьное выражение!
Философические хитросплетения и бредни никогда не привьются к русскому: на это у него слишком много здравого смысла.