В городе бесчинствовали собаки, а люди, наверное, тихо размножались. А тут, на глухом дворе люди были охвачены тревогой и особым сладострастием мужества — оттого, что их хотят уменьшить в количестве.
В каждом человеке есть обольщение собственной жизнью, и поэтому каждый день для него — сотворение мира. Этим люди и держатся.
Маркун нашел в книге листик и прочел, что он записал еще давно и забыл: разве ты знаешь в мире что-нибудь лучше, чем себя. И еще: но ты не только то, что дышит, бьется в этом теле. Ты можешь быть и Федором и Кондратом, если захочешь, если сумеешь познать их до конца, то есть полюбить. Ведь и любишь-то ты себя потому только, что знаешь себя увереннее всего. Уверься же в других и увидишь многое, увидишь все, ибо мир никогда не вмещался еще в одном человеке.
— Вы теперь не забудете меня? — попрощалась с ним Люба.
— Нет, — сказал Никита. — Мне больше некого помнить.
Иванов. Чего тебе — всё-таки? Моя жена не железная копилка для добродетели... Все люди, брат, сейчас раненые, — зачем же упрекать жену, если её поранила жизнь и судьба. Не одни же осколки и пули бьют человека.
Белоярцев. Так-то оно так...
Моргунов. А сердце всё же свербит! Сердце ведь сволочь!
Cлайд с цитатой