— Я всё ещё голоден.
— А мне всё ещё плевать.
— Я всё ещё голоден.
— А мне всё ещё плевать.
— Что ж, Мёрфи, думаю, я буду скучать по тебе.
— Я ценю твоё признание.
— Мы через многое прошли вместе.
— Аминь.
— Мы ж теперь почти как долбаная семья.
— Не думаю, что я кому-то раньше это говорил, но я почти считаю тебя другом.
— Мы что, повсюду будем подбирать каких-то неудачников?
— Ну мы же взяли тебя с собой.
— Адвокаты! Адвокаты! Если мне захочется услышать крики, вопли, ругань и брань, я съезжу на вечер к родным в Скарсдейл, ясно?
— Да, Ваша честь! [хором]
[Джейсон Мэттьюс, сценарист: Россия принимает активные меры в виде политических кампаний, а ещё там есть ксенофобия: они постоянно ожидают наступления врага].
Послушайте, это они ксенофобы, они ожидают наступления врага. Их система не весть что творит, а мы снимаем кино про нападение русских, корейцев, их извращенцев-шлюх и их систему, потому что они действительно хотят напасть, а их система производит шлюх и извращенцев. Вот что значит мир без ксенофобии к кому-либо.
«Мы соль земли».
— Да, горькая соль из аптеки. От которой несёт спереди и сзади.
(«наша молодежь»)
Да: устроить по-новому и по-своему отечество — мечта их, но, когда до «дела» доходит, — ничего более сложного, чем прорезать билеты в вагонах, не умеют. «Щёлк»: щипцы сделали две дырочки, — и студент после такой «удачи» вручает пассажиру его билет.