В таком маленьком городе паника может быть ничуть не лучше убийств. А то и хуже, — сказала мама, наливая молоко в стакан. — Людей охватывает страх, они начинают уезжать. Или запираются по вечерам в своих домах. Бизнес вести все труднее, а напряжение растет. — Она отпила молока. — И тут появляется какой-нибудь идиот, который принимается искать козла отпущения, и тогда паника очень быстро превращается в хаос.
— Ты и в самом деле хочешь оставить меня здесь одного?
— Найдешь себе какое-нибудь конструктивное занятие.
— Мы идем собирать тело. Что может быть конструктивнее?
— Значит, серийные убийцы — это что-то вроде киногероев? — спросила она.
— Да я вовсе не это говорю. Это больные извращенцы, они совершают ужасные вещи. Просто, я думаю, желание узнать о них побольше не делает тебя больным извращенцем.
— Есть большая разница между желанием узнать о них побольше и мыслями о том, что ты станешь одним из них.
— Я получил высший балл за эту работу, — возразил я. — Учительнице понравилось.
— Если ты умеешь хорошо делать то, что тебе делать не следует, оно от этого не становится лучше, — заметила мама.
— Это было задание по истории, а серийные убийцы — часть истории. Как войны, расизм и геноцид. Видимо, я забыл записаться на курс «только про хорошее». Ну, извини.
— Значит, серийные убийцы — это что-то вроде киногероев? — спросила она.
— Да я вовсе не это говорю. Это больные извращенцы, они совершают ужасные вещи. Просто, я думаю, желание узнать о них побольше не делает тебя больным извращенцем.
— Есть большая разница между желанием узнать о них побольше и мыслями о том, что ты станешь одним из них.
— Как можно быть счастливой, если психотерапевт говорит, что мой сын — социопат. Счастье — это когда…
— Он сказал, что я социопат?
Это было здорово. Я всегда что-то такое подозревал, но получить подобный диагноз официально было очень приятно.
Посвящается Робу, который дал мне самый сильный стимул, какой может дать младший брат, — напечатался первым.
Именно это почтение, согласно семейной легенде, и свело когда-то вместе наших родителей — двух мастеров похоронных дел, которые отчаянно нуждались в обществе живого человека и оба находились под впечатлением почтения к мертвым. Они считали свою работу призванием. Относись хоть один из них к живым хотя бы вполовину так же хорошо, как к мертвым, они, возможно, все еще были бы вместе.
— Но самое главное, что мы вместе. Я никуда не позволю тебя забрать. И не брошу тебя. Никогда. Мы семья. Я всегда буду рядом.
Что-то глубоко внутри меня щелкнуло, встало на свое место, и я понял, что всю жизнь ждал от нее этих слов. Они сокрушили меня и одновременно освободили, вместились в мою душу, как давно потерянная частичка пазла. Напряжение этого вечера, всего этого дня, последних пяти месяцев вышло из меня, как кровь из вскрытой вены, и я впервые увидел себя глазами моей матери: не психа, не шпиона и не киллера, а грустного одинокого мальчишку. Я прижался к ней и впервые за многие годы понял, что способен плакать.
Школьные дискотеки — страшное дело, а мама заставляла меня не пропускать ни одной. Так продолжалось и в старших классах, но я надеялся, что хотя бы танцы станут лучше. Ничего подобного. Дискотека на Хэллоуин оказалась особенно нелепой. Собрались какие-то нескладные, неуклюжие мутанты в маскарадных костюмах, встали по периметру спортивного зала, по стенам заплясали разноцветные огонечки, а завуч стал крутить по школьному радио прошлогодние песни.
Cлайд с цитатой