вера

Воинствующая глупость — как саранча, пожирающая всё живое. Но еще опаснее для человека мирная глупость, облаченная в одеяния веры, — от неё иссушается сердце и истлевает воля.

Во мне дымно, сумрачно, прохладно,

Как в церквушке на краю села,

Тлеет свет и сладко пахнет ладан,

И ребенок возле алтаря

Тихо-тихо молится и плачет,

И скребет словами тишину:

«Дай им всем, мой Боженька, удачи,

Дай им всем по своему зерну,

Чтобы в душах выросло садами

То добро, что сеятель и жнец,

Та любовь, что зреет между нами,

Дай им всем начало и конец».

Во мне тонко, медленно, соборно,

Я рисую крестик на груди,

А моя босая беспризорность

Бродит между гаснущих кадил,

Между миражей, недосыпаний,

Между войн, страданий и больниц.

А потом возьмет он в руки палку

И пойдет сбивать ближайших птиц.

— Ты веришь в Бога, Артур? — спросила я, доедая остатки торта.

— Верю ли я в старичка с бородой, который сидит на облаке и судит нас смертных, сверяясь со списком из десяти пунктов? Нет, милая Элли, конечно, нет! Если бы верил, то с моей сомнительной биографией мне, наверное, пришлось бы несладко. Верю ли я в чудо бытия, в необъяснимую тайну жизни? В то, что в мире существует нечто большее, чем мы, и это придаёт ему смысл, даёт нам силы к чему-то стремиться и смирение, для того чтобы начинать всё сначала? Да, в это я верю. В этом кроется источник красоты, искусства, любви и добра. Это для меня и есть Бог. Это для меня и есть жизнь. Это то, во что я верю.

Однако человеку всегда хочется верить, даже когда он знает, что верить больше не во что.