достоинство

— Я надену тебе на шею мангалсутру и сделаю тебя своей женой. Девушка, которая выходит замуж становится не содержанкой, а женой!

— Вы считаете, что мангалсутры для этого достаточно? Здесь не Америка, где за несколько долларов вы можете переспать с любой женщиной. Мы — индианки, для нас деньги не имеют значение.

— Я не собираюсь ложиться с тобой в постель... или ты соглашаешься или...

— Я не игрушка, которую можно купить, а потом выбросить! Вы, кажется, считаете меня девушкой по вызову?! У меня есть достоинство и я привыкла себя уважать

— Успокойся, зачем так волноваться?

— В трудные времена мы продавали всё, что у нас было и даже мангалсутру, но у женщин в этой стране есть честь и они ей не торгуют, понятно?

Способность к компромиссу — похвальное достоинство, а не презренная слабость.

Многие книги с характером, их не стоит обижать. не надо загибать страницы, и уж точно я бы никогда не топтался на их достоинстве. Другое дело, когда у книг достоинства нет...

Моральное негодование — это техника, с помощью которой можно наполнить любого идиота чувством собственного достоинства.

Достоинство следует сохранить до конца.

— Слушайте, у вас чувство собственного достоинства есть?

— Нет, в наше время — это непозволительная роскошь.

А за поэтами —

уличные тыщи:

студенты,

проститутки,

подрядчики.

Господа!

Остановитесь!

Вы не нищие,

вы не смеете просить подачки!

Я понимаю тебя, ведун Олег. Ты привык сражаться за чужой покой, и твоя душа мучается, когда приходится бросать в мясорубку тех, кого ты привык спасать. Что же, постарайся сделать так, чтобы их погибло поменьше. Но те, кто оказался на пути потока, не могут не плыть среди штормовых волн. Секрет в том, что человек всегда должен блюсти свою честь, достоинство. Всегда должен быть готов к борьбе, к боли, к страху, чтобы преодолеть, выплыть, попасть на гребень. Или умереть. Но умереть с честью, не воняя потом годами тухлятиной из затопленной норы. А думать о смысле потока… Не стоит заботиться о том, чего не можешь изменить. Нужно сохранить свой стержень, остаться самим собой в меняющемся мире. И тебе, и каждому из них. Поверь, они ещё будут вспоминать эти дни как самые счастливые в своей жизни.

Все то, что наполняет теперь ужасом человечество, держится в каждой стране волей десятка людей, и десяток других людей может положить этому конец. Один человек, один-единственный живой человек, не признающий их, может уничтожить эту власть. Но до тех пор, пока вы гнете свои спины и говорите: «Может быть, мне повезёт», — пока вы юлите и хотите проскользнуть, вместо того чтобы нанести удар прямо в сердце, до тех пор вы рабы и лучшей участи не заслуживаете. Нельзя прятаться и сохранять при этом достоинство мужчины, нужно сказать «нет», это теперь единственный ваш долг; но не в том, чтобы дать себя заколоть.

Я знаю, что если в России тебя считают «настоящим мужиком» — это серьёзный комплимент. Моя бабушка была русской – Смирновой – и для меня она – воплощение внутренней силы и цельности. Она прошла через нищету, войну и эмиграцию. Бабушка, дедушка и остальные родственники с их стороны – настоящие крепкие русские с трудной судьбой, которая их не сломала. Я не могу комментировать насколько я сам «настоящий мужик», но если во мне и есть что-то подобное, то это от них. И чем больше я встречаю в жизни людей, тем больше понимаю, что мои русские бабушка и дедушка были самыми «настоящими». Даже в периоды глухого безденежья и отчаяния в них был стержень и чувство собственного достоинства, которое я сейчас мало в ком вижу.