— Никак не могу поверить, что ты обручен!
— ?
— ... потому что всё произошло так быстро, а не потому что ты неудачник.
— Никак не могу поверить, что ты обручен!
— ?
— ... потому что всё произошло так быстро, а не потому что ты неудачник.
— А девочка давала тебе кататься на нем?
— Нет, она подарила мне коробку из-под него, на ней был нарисован велосипед. Я садилась в нее, а мой отчим таскал меня в коробке по заднему двору.
— Какая несправедливость!
— Почему, мне тоже приходилось таскать его!
— Я тебе много раз говорила: прежде чем что-то сказать, надо подумать.
— Да, но на это не всегда есть время.
— Глен, его могут звать Глен.
— Не слишком особенное имя.
— Ну, тогда Агамемнон.
— Слишком особенное.
Простите, ребята, но я не была такой богатой, как вы. Я не ела золото и не летала на пони.
— Что он сказал?
— Он бывает слишком «крут на поворотах», поэтому я заменю слово, которое он часто употреблял, на слово... «Цезарь».
— Хорошо.
— Он сказал, если твоя «цезарева» подружка, не возьмет себя в «цезаревы» руки, то я уволю ее к «цезаревой матери».
Под струйками душа я песню пою,
Не нравится, не слушай.
Ласкает мне тело новый шампунь,
А новая песня — душу.
— Меня чуть удар не хватил, когда я впервые увидел цифры.
— И как же вы поступили?
— Довольно просто. Я внес несколько предложений, как уменьшить расходы, составил список, а Моника.. послала меня к черту.
— Фиби, знаешь, о чем я сейчас думаю?
— Знаю! Знаю... у тебя так давно не было секса, что ты думаешь — не отменили ли его вообще?
— Нет, хотя теперь я уже думаю об этом...