— Донован не будет говорить.
— Это зависит от того, как мы будем задавать вопросы.
— Донован не будет говорить.
— Это зависит от того, как мы будем задавать вопросы.
Что готовишь — макароны под кетчупом?
— Моя дочь хотела заниматься серфингом, но я сказал — ни за что.
— Что ты имеешь против серфинга?
— Против серфинга — ничего. Я против волн, рака кожи и того, что моя дочь будет ходить в бикини.
— Проклятье!
— «Проклятье»? А может, «Спасибо, что не дал мне поджариться заживо»? Как насчёт этого?
— А мне не надо подписать договор о неразглашении?
— Не, не надо. Кому-нибудь расскажешь — я тебя пристрелю.
— Ты совершил налёт на бар?
— Ага. Я всё равно буду мёртв к тому моменту, как начнётся похмелье, так что почему бы и нет? Зачем хорошему бухлу зря пропадать?
Когда получишь это сообщение — или любое из тех девятнадцати, что я тебе оставил, — перезвони!
— У тебя был учитель, изменивший твою жизнь? Тот, кто заставил тебя смотреть на всё по-другому?
— А знаешь, был. Миссис Тожек, историчка в шестом классе. До встречи с ней я считал, что Холодная Война была на Аляске.
— Ненавижу, когда убивают богачей.
— Почему?
— У них есть то, чего хотят все.
— Да, деньги. А значит, и подозреваемых куча.
Я не очень-то верю в карму, потому что слишком часто с хорошими людьми случаются плохие вещи.