Барон Мюнхгаузен

— Всё шутите?

— Давно бросил. Врачи запрещают.

— С каких это пор вы стали ходить по врачам?

— Сразу после смерти...

— Говорят ведь юмор — он полезный, шутка, мол, жизнь продлевает.

— Не всем. Тем, кто смеется, — продлевает. Тому, кто острит, — укорачивает. Вот так вот.

Впрочем, вы, должно быть, и сами заметили, что во всех моих рассказах нет ни одного слова лжи. Ложь мне отвратительна, и я счастлив, что все мои близкие всегда считали меня правдивейшим на земле человеком.

— Вы же разрешаете разводиться королям.

— Ну, королям, в особых случаях, в виде исключения, когда это нужно, скажем, для продолжения рода.

— Для продолжения рода нужно совсем другое.

В свое время Сократ мне сказал: «Женись непременно. Попадется хорошая жена — станешь счастливым. Плохая — станешь философом». Не знаю, что лучше.

— Бегает?

— Зачем? Ходит.

— Болтает?

— Молчит.

— Умный мальчик, далеко пойдёт.

В стороночку, пожалуйста. Вы вообще уйдите.

Но почему вы смеётесь? Неужели вы думаете, что я говорю вам неправду? Нет, каждое моё слово есть чистейшая истина!

— А разве ночь?

— Ночь.

— И давно?

— С вечера.

Да здравствует развод! Он устраняет ложь, которую я так ненавижу!

Я не боялся казаться смешным. Это не каждый может себе позволить.