— ... С такой короткой стрижкой ты похожа на мальчика. Разве тебе не хочется им нравиться?
— Мне бы хотелось нравиться только тем мальчикам, которым я нравилась и до стрижки.
— ... С такой короткой стрижкой ты похожа на мальчика. Разве тебе не хочется им нравиться?
— Мне бы хотелось нравиться только тем мальчикам, которым я нравилась и до стрижки.
Теперь мы разделяем тайну, а не она нас.
— Это и был урок, который мы вынесли из всего происшедшего: Бога нет. Вон сколько людей в окнах. Ему пришлось заставить от нас отвернуться, чтобы нам это доказать.
— Что если это было испытанием вашей веры? — сказал я.
— Я не могу верить в Бога, который испытывает веру таким образом.
— Что если это было не в Его власти?
— Я не могу верить в Бога, который не властен такое остановить.
— Что если все это было делом рук человека, а не Бога?
— В человека я тоже не верю.
— На что твои призраки похожи?
— Они на изнанках моих век.
И посмотри на меня, Игорек, синяки проходят, и ненависть проходит, и уверенность, что ты получаешь в жизни только то, что заслуживаешь, тоже.
— ... С такой короткой стрижкой ты похожа на мальчика. Разве тебе не хочется им нравиться?
— Мне бы хотелось нравиться только тем мальчикам, которым я нравилась и до стрижки.
Теперь мы разделяем тайну, а не она нас.
Жить было невыносимо, но умирать еще невыносимее.
Что же до Неуклюжены, которую я никогда не обзываю Неуклюжиной, а всегда Игорьком, то это мальчик — высший сорт. Теперь мне очевидно, что он станет мужчиной с мощью и производительностью и что его мозг будет повышенно мускулистым. Мы не ведем объемистых разговоров, потому что он такой молчаливый человек, но я уверен, что мы друзья, и не думаю, что солгу, если скажу, что друзья первостепенные.
Я знаю, что правильных вещей может быть больше, чем одна. Их может быть две. Их может вообще не быть