Он лежал, свои раскинув руки,
На святой земле Иерусалима
Не за тех, кто выпил чашу муки,
Не за ту, что им была любима.
В светлых латах, с тем, что было свято,
Он карал от имени Христа.
Захлебнулась ночь в крови заката,
И его душа была пуста...
Он упал, пронзенный странным знаком,
На свой черный — цвета ночи — плащ,
Потому что в городе распятом
Каждый хищник сам себе палач.