Две минуты правды

Картины или любое произведение искусства могут существовать только тогда, когда находятся внутри тебя. Всё остальное — имитация, жалкие попытки воспроизвести то, что давно существует. Возможно, в другом измерении или на другой ступени развития... Это удивляло. То же, если бы кто-то объявил себя поэтом, не написав ни одного стихотворения, имея лишь слух и обостренное чувство прекрасного.

Потом они вместе будут рожать сына. И ему снова придется хорошенько поспорить. Потому что сначала она будет категорически против. И выскажет, на ее взгляд, весомые аргументы. Такие, которые могут высказать только женщины такой дикой и прекрасной в своей дикости страны, как её. Но, заявит он, такие аргументы — не для него!

— Святая правда, — скажет он. — Мы сделали это вместе. Почему же теперь ты должна быть одна? Это нечестно! Я буду держать тебя за руку!

— А если я укушу тебя за эту руку? — хитро прищурится она.

Тогда он задерет рукав своей рубашки до самого плеча и скажет:

— Кусай! Мне не жалко!

Думала много — и все напрасно. Грешила. Потому что так складывались обстоятельства.

Это был конец! Конец картинки, на которой она сидела в вечернем платье с глубоким вырезом на спине (именно на спине!), в туфельках на шпильке, с каплями бриллиантов в ушах и расшитой жемчугом крошечной сумочкой на длинной серебряной цепочке. И он говорит ей: «Выпьете со мной, донна Роза дель Кальвадорос?» Зачем, зачем это случилось именно сегодня? Почему он не подождал, пока у неё будет такое платье, такой вырез, такая сумочка?

Я всегда знал — шо-то оно не то. Нет справедливости. Рожей не вышел.