Цитадель

Хорошо все-таки, когда в семье кто-то один сидит по уши в дерьме: тогда все остальные рядом с ним автоматически оказываются образцами добродетели.

Смысла вещей не найдешь, не добудешь охотой, его нужно наработать.

Если гниёт царство, все помогает ему гнить. Пусть большинство просто-напросто попустительствует — что же, считать их непричастными? Я сочту убийцей и равнодушного, который, видя, как ребёнок тонет в луже, не пытается его спасти.

Дружбу я узнаю по отсутствию разочарований, истинную любовь — по невозможности быть обиженным.

Он называл её своей чудесной, милой девочкой. Он говорил, что вёл себя по отношению к ней как грубое животное, но зато теперь, на весь остаток жизни, ляжет ей под ноги ковром — только не красным, так как она возражала против этого цвета. Ещё многое он говорил ей. А к концу недели он уже требовал, чтобы она принесла ему ночные туфли.

Неверие — свидетельство неблагополучия... О том, что морали больше нет, ты узнаешь, увидев министров-взяточников. Можно отрубить министрам головы, но они — только свидетельство общего разложения. Закопать покойника не значит бороться против смерти.

Но покойника нужно закопать, и я закапываю его.

Жизнь – не слишком приятное зрелище. А что такое зрелище, спектакль? Пустяк, он ничего не стоит. Живит только то, что переделывает себя. Нельзя жить, превратившись в склад с мертвым грузом.

Если ты любишь без надежды на взаимность, молчи о своей любви. В тишине

она сделается плодоносной.

Не думай, что достаточно знать о любви, чтобы её узнать.