Атлант расправил плечи

He had never known fear because, against any disaster, he had held the omnipotent cure of being able to act.

Когда деньги перестают быть инструментом отношений между людьми, таким инструментом становятся сами люди — в руках других людей.

Когда вы видите, что торговля ведется не по согласию, а по принуждению, когда для того, чтобы производить, вы должны получать разрешение от тех людей, кто ничего не производит, когда деньги уплывают к дельцам не за товары, а за преимущества, когда вы видите, что люди становятся богаче за взятку или по протекции, а не за работу, и ваши законы защищают не вас от них, а их — от вас, когда коррупция приносит доход, а честность становится самопожертвованием, знайте, что ваше общество обречено.

Ты доказал, что право всегда работает и всегда побеждает, — она замолчала, потом добавила: — Если человек знает, что есть право.

Просто я уверен, что сидеть и ждать смерти, ничего не предпринимая, – большой грех.

Заслуженное относится к эгоистичной, коммерческой сфере взаимной выгоды; только незаслуженное требует моральной сделки такого рода, которая заключается в выгоде одного ценой несчастья другого. Требовать вознаграждения за свою добродетель эгоистично и аморально; отсутствие добродетели придает вашему требованию моральное право.

Их любовь к жизни выросла из итого, что ничего в ней не дается даром, что человек сам должен понять, в чем заключается его желание, и обязан сам добиваться его исполнения.

Если она доверяет мне, — думал он, — значит, её чувство ко мне ещё не умерло, и, следовательно, я не вправе обмануть эту веру.

В мире, где разум объявляется фикцией, где признается моральное право управлять посредством грубой силы, угнетать знание в интересах невежества, жертвовать лучшими ради худших, — в таком мире лучшее должно выступать против общества и стать его смертельным врагом.

Не знаю, какой девиз выбит на фамильном гербе Д'Акония, но уверена, что Франциско изменит его на «Зачем?», — сказала однажды миссис Таггарт.

Это был первый вопрос, который он обычно задавал, когда ему предлагали что-то сделать, и ничто не могло заставить его действовать, если он не получал убедительно-веского ответа. Он словно ракета несся сквозь дни летнего месяца и, если кто-то останавливал его в этом полёте, всегда мог определить смысл и цель каждой минуты своей жизни. Для него невозможными были лишь две вещи: бездействие и отсутствие цели. «Давайте выясним» — вот слова, которыми он аргументировал свои действия Дэгни и Эдди, берясь за что-то, или: «Давайте сделаем». Для него это было единственной формой радости и наслаждения.