Шеймас Хини

Поэтическая форма — это и корабль и якорь одновременно.

Бывают времена, когда стихотворение обязано быть не просто изысканно правдивым, но непреодолимо мудрым, не просто оригинальными вариациями на мировые темы, но преображением самого мира.

В те времена сбывались чудеса:

Оказывался стеркой хлебный мякиш,

И бабочки с переводных картинок

Нам приносили новости из рая.

Одни поэты свято верят в мысль,

Что обнимает мир единым словом,

Другие — в высшее воображенье

Иль память о единственной любви.

Что до меня, я ныне верю только

В усердье пишущей руки, в упорство

Строк, высиженных в тишине, и книг,

Которые хранят нас от безумья.

Иногда бывает трудно отделаться от мысли, что история не более поучительна, чем скотобойня.

Те души, о которых пел Вергилий,

(перескажу посильно) — те, кого

По завершенью тыщи лет круженья

Земного колеса сюда призвали

Испить из этих вод прозрачных, смыть

Воспоминанья об Аиде мрачном

И снова преисполниться желаньем

Одеться в плоть и кровь, чтоб жить опять

Под куполом небес.

Какое-то невидимое зло

По-прежнему по этим спящим шпалам

Катилось, лязгая на ржавых стыках, -

Вагоны за вагонами — все громче,

Все оглушительней... Прошло, утихло.

И вновь — репейник, небо, тишина.

Даже наша обездоленность, наши невзгоды делают нам честь — ведь они являются залогом истинной человечности.