Шарль Бодлер

Позабыв про врагов и что над бытием

Нашим тяжко довлеют печали пустые,

Счастлив тот, кто сумеет в пространства иные

Вознести себя кверху могучим крылом.

С твоею ленью не сравнить

И зелья самые густые,

А ласки знаешь ты такие,

Что можешь мертвых воскресить!

Как ты ему верна, так он тебе будет верен и не изменит до конца.

Те, кто знают меня, поймут всё; для тех же, кто не хочет или не может меня понять, я стал бы лишь бесполезно нагромождать свои объяснения.

Духовный голод — подавленные амбиции... порой следы мстительного холода, иногда мистика и несчастья. Я не говорю, что радость чужда красоте, но радость — один из самых вульгарных нарядов красоты, в то время как меланхолия — её лучший спутник, и я с трудом представляю себе красоту без печали.

Тебя, как небосвод ночной, я обожаю;

Ты — урна горести, молчальница большая,

И тем сильней люблю, чем ты бежишь сильней.

Неумолимый зверь, Жестокая! Тебя я

За эту холодность сильнее обожаю.

Если же говорить о сне, этом зловещем и своенравном хозяине наших ночей, то смелость, с какой люди раз за разом отдают себя в его власть, была бы достойна великого удивления, не будь она результатом простого неведения и непонимания опасности.

Самая изощренная хитрость дьявола состоит в том, чтобы уверить вас, что его не существует.

Работать — значит работать беспрестанно; это значит не предаваться более ни чувствам, ни мечтаниям, а быть чистой волей в непрерывном движении.

А иногда, чтоб утолить

Всю ярость тайного желанья,

Ты искренне свои лобзанья

С укусом можешь подарить.