Сара Тисдейл

Будет ласковый дождь, будет запах земли.

Щебет юрких стрижей от зари до зари,

И ночные рулады лягушек в прудах.

И цветение слив в белопенных садах;

Огнегрудый комочек слетит на забор,

И малиновки трель выткет звонкий узор.

И никто, и никто не вспомянет войну

Пережито-забыто, ворошить ни к чему

И ни птица, ни ива слезы не прольет,

Если сгинет с Земли человеческий род

И весна… и Весна встретит новый рассвет,

Не заметив, что нас уже нет.

О, Жизнь торгует множеством вещей,

Возвышенным, прекрасным и чудесным,

Волною в пене белой у камней,

Огнем поющим, ломким, легковесным,

Пытливыми глазами детских лиц,

Где жажда знать сквозит из-под ресниц.

О, Жизнь торгует прелестью вещей,

Поэзией, которой нет крылатей,

Сосновым терпким запахом дождей,

И синью глаз, и пылкостью объятий,

И, дабы дух твой восхитить, — звездой,

Рождённой мыслью чистой и святой.

Так покупай и прелесть, и восторг,

Плати за них без всяких возражений,

За светлый час легко отдай в залог

Десяток лет искусных поражений.

А за секунду счастья быть в раю

Отдай себя — и будущность свою.

Вплетая музыку в потухший зал,

Звучала скрипка, звуки нежно где-то

Свивались в сеть, гуляли вспышки света,

И мрак редел, и вовсе исчезал.

Всё осветилось музыкой одной,

Но лишь смычок остановился, мигом

Распалась сеть, и кончилась интрига -

Волшебный свет был смыт ночной волной.

When I have ceased to break my wings

Against the faultiness of things,

And learned that compromises wait

Behind each hardly opened gate,

When I can look Life in the eyes,

Grown calm and very coldly wise,

Life will have given me the Truth,

And taken in exchange — my youth.

Not one would mind, neither bird nor tree,

If mankind perished utterly;

And Spring herself when she woke at dawn

Would scarcely know that we were gone.