Ованес Шираз

Смехом и лепетом не согрет,

Сумрачен дом, где ребенка нет.

Дом, где царит тишина, не дом, —

Колокол с вырванным языком.

Сердце матери! С чем бы его я сравнил?

Со вселенной? Но больше вселенной оно!

Сколько горя я нехотя ей причинил,

Сколько вытерпеть ей за меня суждено!

Пусть глаза ей отдам, — а в долгу все равно!

Выну сердце, отдам, — и тогда я в долгу!

Мать и Родина, вы для меня — заодно,

Не любить вас, не петь о вас я не могу.

Сердце матери! С чем бы его я сравнил?

Со вселенной? Но больше вселенной оно!

Сколько горя я нехотя ей причинил,

Сколько вытерпеть ей за меня суждено!

Пусть глаза ей отдам, — а в долгу все равно!

Выну сердце, отдам, — и тогда я в долгу!

Мать и Родина, вы для меня — заодно,

Не любить вас, не петь о вас я не могу.

Он нежен, губ твоих бутон,

чисты прекрасные глаза,

алмаз зубов, и вновь, как сон,

твои прекрасные глаза.

Ланиты — розы с молоком,

и вновь глубокие глаза,

движенья — скованность с огнем,

ах, те прекрасные глаза!

И в волосах густая ночь,

но очи, очи — глубина!

Ты стройных гор родная дочь,

твой стан, как тополь, как струна.

И женственно ложится тень,

горят прекрасные глаза.

Увы, лишь сердце, как кремень,

но... жгут прекрасные глаза.