Николай Иванович Глазков

Давно хотел сложить стихи про то,

Что не люблю я зимнего пальто.

Ношу его из-за проклятой стужи,

В пальто мне плохо, без него мне хуже!

Если издалека ты

Видишь убогие хаты,

Окна их в час заката

Кажутся золотыми.

Но не считай, что хаты

Из серебра и злата:

Хаты совсем не богаты,

Не обольщайся ими.

Мелочи будничной жизни

Издали живописны.

Жены чужие тоже

Издали очень пригожи.

Ночь, созданная для любви,

Зовет сама,

И как большие корабли,

Стоят дома.

Илюша Френкель, фронтовой поэт,

Однажды мне сказал: — Давай закурим! —

И я курил все двадцать девять лет!

А мы тут о влияниях толкуем,

Напрасно называем имена!..

Есенин, Маяковский, Северянин

И Блок не оказали на меня

Столь долгого и вредного влиянья!

Шебуршит колючий снег.

В стужу и во мраке

Мёрзнет бедный человек —

Лучший друг собаки.

Я иду по улице:

Мир перед глазами

И слова стихуются

Совершенно сами.

Всё происходит по ступеням,

Как жизнь сама.

Я чувствую, что постепенно

Схожу с ума.

И, не включаясь в эпопеи,

Как лампа в ток,

Я всех умнее — и глупее

Среди дорог.

Не знаю, в каком я раю очучусь,

Каких я морей водолаз;

Но мы соберёмся под знаменем чувств,

Каких не бывало до нас!

И взглянем с непризнанной высоты

На мелочность бытия.

Всё очень ничтожно и мелко... А ты?

Ты тоже ничтожна. А я?

Я как-то неэдакно дни влачу;

Но не унываю теперь.

Как пьяницу тянет к полмитричу,

Так тянет меня — к тебе ль?..

Была зима. Всесильный город

Был опрокинут в зимний холод,

И кое-кто считал, что новый

Настал период ледниковый.

Однако, к счастью, для планеты

В июне наступило лето!

Люблю тебя за то, что ты пустая;

Но попусту не любят пустоту.

Ребята так, бумажный змей пуская,

Бессмысленную любят высоту.